Pasta per amore, или Макароны для Любы - страница 16

- Я тоже единственный, - усмехаюсь собственным словам. – Только у меня совсем не так, как у тебя. Мои родители частенько забывали о моём существовании.

- Как это? – искренне удивляется Люба.

- Они много работали, им было не до меня. Мама часто таскала меня к себе на работу, и за мной присматривали все, кому не лень.

- Как на работу? – еще выше поднимаются красивые тонкие брови. – В скорую???

Блин! Я ж наплёл про маму-медсестру... Хорошо, что девчонка вовремя напомнила, а то чуть было не спалился.

- Ну, да... В скорую. Вот со мной и возились... медсестры, пока мама... на вызовы ездила.

- Это очень благородное дело, она помогала людям... Жаль, конечно, что в ущерб своему ребенку. Но я её понимаю...

Недоуменно смотрю на Любу, и она объясняет.

- Понимаешь, так как я была очень долгожданной и единственной дочкой и внучкой, мне всегда доставалось всё самое лучшее. Я этого не замечала – принимала как должное. Но когда мне уже было лет семь, я хорошо запомнила один наш семейный ужин. В нашей семье всегда была традиция собираться вечером за общим столом, - Люба поясняет, а я вдруг ловлю себя на мысли, что полностью погружен в её рассказ – мягкий тембр, правильная речь, отсутствие слов-паразитов – просто гипнотизируют; я словно слушаю аудиокнигу в профессиональной озвучке. – Так вот в тот день я была не голодна, так как до вечера гостила у бабушки с дедом. На ужин мама сварила пельмени, к слову, мои любимые. И вот, пока родители ели и попутно что-то обсуждали, я заметила то, на что раньше не обращала внимания. У папы в тарелке пельмени лежали все целенькие, а сверху как цветочки на клумбе "росли" кусочки мяса из начинки. Когда же я перевела взгляд на порцию мамы, то заметила у неё совершенно другую картину – пельменей целых там было совсем немного – бОльшую часть тарелки вообще занимали порванные пустышки. Я тогда подумала, что это просто совпадение. Но спустя время стала нарочно подмечать такие моменты: мама действительно постоянно себя обделяла: лучший кусок она оставляла кому угодно, но не себе.

- А что же отец? – не выдерживаю я, - он разве не замечал, что она так делает? Почему не говорил ничего?

- В том-то и дело, что говорил. Я стала более внимательной с того дня, и слышала, как папа иногда даже злился на неё за это. Но мама всегда улыбалась и отвечала, что она просто не может иначе – её так приучили с детства.

«Странная привычка», - чуть не вырывается у меня фраза. Но Люба вовремя продолжает.

- И я с тех пор подумала, что хочу воспитать в себе тоже такую черту. Тоже хочу отдавать лучшее другим.

- Ты серьёзно сейчас? – всё-таки я не выдерживаю и задаю этот вопрос, рассматривая Любу как инопланетянку.

- Конечно! – говорит совершенно искренне. – Представляешь, был даже такой смешной случай...

«Смешной? Что-то я уже сомневаюсь, что у нас одинаковые представления о смешном»...

- Мы с мамой как-то отдыхали на море вдвоём...

- Подожди, дай угадаю, - во мне просыпается какой-то нездоровый азарт. – Вы искали самое плохое место на пляже и так и не сумев определиться, у кого хуже, так и не искупались?

- Нет, Марио, - Люба не обижается на явный стёб с моей стороны, а только смеётся, а мне ласкает слух, как она назвала меня по имени. Впервые за этот вечер. – Мы купили персики.

- Выбрали наверное самые гнилые? Или зелёные?

- Напротив, - продолжает девчонка. – Мы купили самые красивые и вкусные персики, которые я когда-либо вообще пробовала, - я с интересом жду продолжения и уже не встреваю со своими шутками. – Так вот у нас остался один персик. Я не хотела его брать, так как оставляла его маме. А мама, видимо, не ела из тех же соображений. В итоге он пролежал на столе четыре дня. Мы обе облизывались на сочный фрукт всё это время. И когда пришла пора уезжать, мы заметили, что он наполовину сгнил. Пришлось обрезать половину, а оставшуюся часть поделили напополам и съели. Представляешь, мы ведь могли его съесть еще целым, но оставляя друг другу не сделали этого.