– Ну да, ты уже говорил, что нашу школу закроют, – сказал Геннадий Тихонович, не отводя от меня проницательного взгляда. – Но закрытие это вполне понятное – учеников-то в селе раз-два и обчёлся, а в ближайшие годы и того меньше будет.
– А вы переедете на жительство в Ольмаполь!
Хозяин кабинета удивлённо вскинул брови.
– И что мне предстоит делать там?
– Вот этого пока не могу сказать, не знаю, – ответил я, хотя отчётливо увидел, в каком неблагополучии окажется мой собеседник в довольно-таки скором времени.
– Или не хочешь говорить?
– Просто не знаю, – более твёрдо сказал я, покривив душой. Лицо моё запылало от прилившей крови.
– Не хочешь говорить, не надо. Только вот что посоветую тебе, Максим. Времена нынче, сам видишь, какие смутные настали. И народ сейчас пошёл о-ёй! Много среди него не совсем нравственно устойчивых и корыстных людишек повылазило. Ты осторожней будь с ясновиденскими высказываниями-то. При себе их держи, не надо рассказывать о своём даре кому попало. А то можно большую беду на себя накликать.
Почти то же самое, чуть ли не слово в слово, говорил и мой отец.
– В общем, имей в виду, – наставлял Геннадий Тихонович, – что язычок лучше держать на привязи. Понял?
– Да.
– Ну а раз «да», то вернёмся к твоим необычным качествам. На что ещё ты способен?
– Не знаю.
– Гм, опять «не знаю»! А что ты можешь сказать о здоровье окружающих тебя людей?
– Не думал об этом.
– А ты подумай.
– Хорошо.
Думал я не больше полминуты. И выдал:
– У вас проблема с поджелудочной железой.
– Есть такое дело. Но как ты узнал?
– После того как вы упомянули слово «здоровье», о вашей поджелудочной железе я словно вычитал – в пространстве, окружающем вашу голову, в каком-то подобии эфирного облачка. А потом увидел и саму эту штуковину у вас в животе. Она на скобочку этакую похожа. В отличие от остальных органов, поджелудочная железа ваша излучает немножко другую энергию, более низкочастотную, что ли. И ещё она тусклее, мертвенней выглядит.
При этих моих словах Геннадий Тихонович заметно опечалился и с натянутой улыбкой сказал:
– У меня действительно неважно со здоровьем. Прежде всего с поджелудочной. И если совсем откровенно, лучше мне не становится, а скорее наоборот. Всё это наводит на не очень весёлые размышления.
Вспомнилось, как он выпивал с моим отцом. Эх, не надо было ему тогда прикладываться к бутылочке. И вообще лучше держаться от алкоголя подальше.
– Теперь скажи, любезный друг мой, можно ли от этой напасти избавиться? – спросил директор. Он снова попытался улыбнуться, но лишь исказился лицом. – Имею в виду проблему со «скобочкой», как ты говоришь.
– А давайте попробуем что-нибудь сделать, – сказал я, чувствуя, как пучок тусклой энергии в животе больного словно просится в мою ладонь. – Сядьте так, чтобы к вам можно было удобно подойти.
Обогнув стол, я приблизился к «пациенту» и лёгким движением руки как бы закрутил болезненный энергетический пучочек, исходивший из его живота, в подобие узелка. Затем без какого-либо усилия отделил его от источника излучения, то есть от поражённой железы, вырвал корень болезни и отбросил его в сторону, где он медленно растворился в комнатном воздушном пространстве. А в заключение округлым движением ладони всё ещё остававшиеся энергетические неровности заровнял.
– Теперь вы здоровы, – авторитетно объявил я директору, не задумываясь над значением своих слов. – Но от алкогольных напитков лучше воздерживаться. Хотя бы некоторое время.
