Другим недоброжелателем Высокова стал Касаткин. Главный разоблачитель по заказу. Если надо было на кого-то открыть травлю – звали Гену Касаткина, вручали ему исходные данные и отдавали приказ. Через неделю заказчик мог прочитать гневный материал, разоблачавший обнаглевшего коррупционера, зарвавшегося руководителя или преступно непрофессиональную команду. После внесения правок заказчика, материал печатался в «Губернаторских вестях», а иногда и в других газетах. У «коррупционеров» захватывали бизнес, на место «зарвавшегося» руководителя сажали своего человечка, «преступно непрофессиональная команда» лишалась законного крупного контракта, а Гена получал повышенный гонорар и славу «острого пера». На официальных журналистских конкурсах он всегда побеждал в номинации журналистских расследований. Ему жали руку, говорили о гражданском долге и ставили в пример. Касаткин улыбался, потом пересчитывал деньги и шел к своим людям покупать траву или кокс. О последнем знали очень немногие. Но это было закономерным итогом постоянного копания в грязи не ради справедливости, а исключительно из-за наживы. Никто не сомневался, что Гена в одной и той же истории готов был разоблачать одновременно как одну, так и другую сторону конфликта, если бы эти стороны противостояния хорошо платили и существовали независимые друг от друга площадки, где размещать сливы. Больше всего Гена не любил тех, кто сомневается в его профессионализме и презирает, потому что внутри все равно комплексовал из-за своей роли презерватива. А Высоков не только не скрывал своей брезгливости, никогда с ним не здоровался, но и однажды публично ударил по лицу, когда стало известно о самоубийстве одного из Гениных «разоблаченных».
Однако, пока Высоков не давал Касаткину и Ко повода для гневных писем и открытых нападок. И они нетерпеливо ждали момента растерзать своего обидчика. Тюленев и Скрябина это знали, были на стороне Высокова и не давали перейти конфликту в активную фазу. После отставки Тюленева трио заклятых друзей сразу же стали убеждать Евгения Суздальцева, ставшего исполняющим обязанности главного редактора, отстранить Высокова от выпуска таблоида. Но Суздальцев – матерый аппаратчик – на скоропалительные шаги не пошел. Около месяца, пока команда губернатора выбирала себе нового подчиненного, Евгений вел издание, не делая никаких резких движений и не побуждая журналистов к громким материалам. Надо было пересидеть. И он пересидел это сложное время. Больше всего в жизни Суздальцев не любил принимать решения и отвечать за чужие поступки, поэтому возглавлять газету для него было хоть и почетной, но повинностью, и он с радостью принял назначение нового главного редактора.
Высоков с симпатией относился к Тюленеву и искренне переживал, когда узнал о его увольнении. Назначение Скрябиной он воспринял очень спокойно. Никогда нельзя было понять о его отношении и настроении. Всегда и со всеми доброжелательный, чуть медлительный и немного снисходительный.
После его прихода в «Вести» Высоков и Скрябина часто встречались на работе. Ирине было приятно его видеть. Она знала, что он никогда не предаст и всегда протянет руку помощи, даже если это навредит ему самому. Но на официальное представление почему-то не пришел.
– Привет! Что голова кругом идет от радости?
Высоков вошел в кабинет и, открыв пакет, достал из него большую коробку конфет и вручил Скрябиной.
