– Для профилактики, – она пожала плечами и отбросила волну чёрных волос за спину, вызвав у меня взрыв сексуального желания, – пусть знает, кто в доме хозяин. Ты лучше объясни, почему дед нас кормить не желает? И ещё, почему я и сама кушать не хочу. И пить. А ведь уже сутки прошли.
– Да и прочие физиологические потребности никто не отменял, – мы переглянулись, – может, здесь всё по-другому?
Ответов не было. Старик определённо чего-то не договаривал, а других источников информации не имелось. Да и наступающая апатия не слишком способствовала поискам истины. Поэтому мы просто присели на лавку, рядом с нахохлившейся птичкой. Рита опустила голову мне на плечо и начала подрёмывать, когда двери домика открылись и Подорожник вывел наших (или уже нет?) супругов. Кроме новой одежды, дед снабдил постояльцев крепкими полусапожками и рюкзаками, где очевидно хранились личные вещи. Теперь Вера окончательно превратилась в очаровательного эльфа-хиппи, а Сергей напоминал мудрого гуру.
Подорожник пошептал каждому на ухо, а потом подошёл к нам, нащупывая на поясе продолговатый тряпичный мешок. Пошарив внутри узловатыми пальцами, старик извлёк наружу два кожаных медальона на толстой чёрной нити и протянул нам.
– Вот, в дорожку… Берите, берите, пригодится, – поскольку причин отказать не было, мы взяли подарки и я помог Марго повесить украшение на шею, – во-от, теперь ты. Хорошо. Не, я конечно, от сглаза или лиха большего не могу, но по мелочи – завсегда. Носите на здоровье. Вы уж извините, если чё не так, помог, как смог. Счастливого пути и светлой звезды.
Пока мы спускались по склону, я несколько раз обернулся: старик продолжал стоять у открытой калитки, взмахивая поднятой рукой. Когда мы оказались у подножия холма, я последний раз взглянул на Подорожника и мне показалось, будто у его ног появилось нечто, напоминающее спутанный клубок шерсти.
Главная дорога огибала горку и убегала прямиком в пологую низину, поросшую серебристой высокой травой, напоминающей ковыль, виденный мною в каком-то заповеднике. Среди гибких блестящих стрел торчали высокие сухие стебли с ярко-синими цветами, напоминающими звёзды. Повсюду деловито-оживлённо жужжали огромные полосатые насекомые, похожие на шмелей-мутантов. Их гудящая идиллия иногда нагло нарушалась дерзкой пёстрой птахой, прореживающей ряды работяг и спешно удирающей прочь.
Вера и Сергей шли впереди, почти не обращая внимания на нас и оживлённо обсуждали нечто весёлое. Нам было не до веселья, спать хотелось очень сильно, и приходилось сдерживать желание заползти в заросли травы и там захрапеть. Марго, опёршись о подставленную руку, пыталась мурлыкать нечто смутно знакомое, но постоянно сбивалась с мотива.
– Ого, – вдруг сказал Серёга и остановился, рассматривая дорогу, под ногами, – одноколёсный трактор проехал или как?
Мы подошли. Широкая ребристая борозда, отпечатавшаяся в пыли, весьма напоминала отпечаток единственного трака. Или… Я пристально всмотрелся в спутанные заросли травы и обнаружил два огромных жёлтых глаза, пристально следящие за нами. Сообразив, что его заметили, змей тотчас удрал прочь, позволив оценить почти десятиметровую длину золоточешуйчатого тела.
– Ой, ой! – взвизгнула Вера. – Змея!
– А я всё думаю, – пробормотал товарищ, обнимая спутницу, – вроде – волшебная страна, а никого не видать.
– Это вы не в то время гуляете, – зевнула Рита, оставшись равнодушной к появлению огромной змеюки, – ночью надо прогуливаться.
