Они ходили на Кудесницу и плавали в лодке на острова. Над ними шуршали крылышками стрекозы, золотой мед кувшинок кружил им головы.
В последний вечер Василий Иванович и Мария Петровна ходили вдоль берега Жижцо, взявшись за руки. Сидели под луной на бревнах. И там, на бревнах, уговорились: Василий Иванович заканчивает академию, получает место, устраивается, и тогда они пойдут под венец.
– Никогда не забывай, какой розовой, какой счастливой и нежной бывает земля, – сказал Василий Иванович, прощаясь.
– Ох, Господи! Пусть этот год промелькнет как сон. – Мария Петровна поклонилась жениху и горько расплакалась.
С каникул Василий Иванович Беллавин приехал дня за два до занятий. Студенты его ждали, и с нетерпением.
Пришли робеющие второкурсники: для них выпускники, пишущие диссертации, – сам Фавор.
– Новый инспектор приказал срочно переизбрать библиотекаря, но всеми курсами решено – мы довольны хранителем книг, нам иного не надобно.
Хранителя избирали общей волей всех четырех курсов. Книги, газеты и журналы, в отличие от фундаментальной, религиозной и научной академической библиотеки, были светские. Издания покупали на крошечные деньги всеобщего братского обложения, на какие-то нечаянные пожертвования, на выручку от продажи религиозной литературы. Все новинки, будоражащие молодую Россию, были достоянием студенческой библиотеки, среди книг и журналов имелись запрещенные. Академическое начальство смотрело на это сквозь пальцы: выпускники академии идут в мир, они должны знать не только все высокое о нем, но и его самые опасные язвы.
– Вы правы! Библиотека создана на наши с вами копейки. Она в полном смысле наша, – сказал второкурсникам Беллавин.
– Мы говорили об этом инспектору. К нему ходила депутация всех четырех курсов, убеждала, он стоит на своем.
– Ну а что же я-то могу поделать?
– Вы у нас Патриарх! Вас уважают студенты и профессора. Пойдите к отцу ректору… Вам Храповицкий поможет, Болотов…
– Я знаю, что скажет ректор: библиотека не академическая, не в моей власти распоряжаться ею.
– Преосвященный именно это и скажет, – согласились студенты. – Но делать что-то надо!
– Голосование назначено?
– На первый же день занятий!
– Что же тогда волноваться? Избирает библиотекаря не инспектор, а мы с вами.
– Вы правы, Патриарх! Будем стоять на своем.
На молебне во славу нового учебного года хор спотыкался, думали о предстоящем голосовании.
Голосование, столь единодушное, шокировало академические власти. Старый библиотекарь, неугодный Синоду – понимай, жандармскому управлению, – получил сто процентов голосов.
Через неделю состоялся повторный референдум – разумеется, после обработки горячих голов. На этот раз упрямое единодушие студенческой массы перепугало даже преосвященного ректора.
И ладно бы митинговали. Не обнаружилось даже намека на заговор! Студенты не сходились в группы ни на переменах, ни после занятий. Ни записочек, никакого шептания!
Прошел день. Ждали худшего – поголовных допросов. Вместо этого после утренней молитвы был оглашен приказ преосвященного Антония: назначить библиотекарем общественной студенческой библиотеки Василия Ивановича Беллавина.
Против Беллавина академисты возражать не стали.
– Мне же диссертацию надо готовить, – вздыхал Василий Иванович, но понимал: отказаться от ректорского назначения нельзя. В студенческом единстве могут углядеть бунт – тогда расправы не миновать.
