Патриотический сборник «ZOV» - страница 5
Ольга Карагодина
Расплескался зеленью лес
Расплескался зеленью лес,
Раскидались ветками ели,
И казалось бы, ждать чудес,
В это чудное летнее время.
Время солнца и дивных цветов,
Пенье птиц до утра не смолкает,
И в России не счесть уголков,
Где душа вольный дух испытает.
Обнимает с небес синева
Всё живое на этой планете.
Но обманчив лик колдовства,
Разбивая мечты о лете.
В небе гром, и осколки летят,
Убивая жизнь на излёте.
Смотрит ввысь неразумный малыш
На кусочки железа в полёте.
Мама молится: «Боже, услышь!
Отведи беду от сыночка!»
И, собой малыша закрыв,
Прикрывает глаза платочком.
И осколки вдруг разошлись,
Синева их вокруг раскидала.
И смеётся счастливый малыш,
Словно жизнь началась сначала.
Галина Сахнюк
Февраль
Февраль. Самый коварный месяц зимы в Новороссийске. То тёплый, лучащийся солнцем и первыми цветами, то суровый, с ледяными ураганами и солёной пургой. Именно таким он был в сорок третьем, именно таким он удался и в двадцать третьем, через восемьдесят лет, но это, в общем, неважно. Ветер, дождь и снег всё равно не смогли помешать тысячам людей почтить память тех, кто когда-то погиб за город у моря.
Шторм идёт волна за волной,
Цвета алой зари кровавый прибой,
Алый рассвет над водою встаёт,
Берег изрыт воронками влёт,
Алая кровь здесь уже не течёт.
В камни впиталась и в землю ушла,
Корни даруя десанту в века,
Чтоб здесь утвердились назло всем штормам,
Что были и будут, на страх всем врагам.
Солёной корой покрывается снег,
Такой же солёный и чёрный, как хлеб,
Который годится лишь смерти одной,
И смерть не задобришь пустою мечтой.
Пусть встанет стеною последний предел,
Останется враг опять не у дел.
Зароется в землю, себя хороня,
Лишь память останется, подвиг храня,
О «чёрных бушлатах», отбросивших смерть
Туда, где дано ей самой умереть.
Большая земля и шторм в феврале
Помнят снег тот кровавый на Малой Земле.
И, память отныне в сердце храня,
В огне «Бескозырки» год за годом граня,
С цветами и лентами скромный венок
Плетёт человеческой веры поток
Для тех, кто хранит этой бухты покой,
Судьбой расплатившись за мир и покой.
Для тех, кто отныне впаян в металл,
Что тоже, как знамя, когда-то был ал.
Для тех, кого помним всегда в феврале,
Чьё сердце пылает и жжёт на заре
Внутри монумента на Малой Земле.
Алексей Преснаков
Мариуполь
Едут молча две машины,
По дороге колесят.
Мариуполь за спиною
Наши «Тигры» сторожат.
Только двадцать километров,
Дальше сами полетим.
Полон бак, воды в достатке,
По дороге поедим!
Из колонны серолицых,
Потускневших от беды,
Слышен плач малых детишек,
Плачут даже старики.
У дороги, на привале,
Кто-то кормит малышей.
Раздают паёк солдаты,
И торопит их старлей.
Рядом встали у воронки,
Помощь выгрузив скорей,
Провожатый ополченец
Мамок выдернул, детей.
Что купили, всё раздали!
Под полтонны привезли!
Ленинградские ребята
Собирали как могли.
Кинул клич: «Кто тут без крова?
Кто с детьми? Без мужиков,
В Ленинград лежит дорога —
Двадцать мест, ну, кто готов?»
Три семьи, и две в сторонке,
Малыши кругом стоят.
Рюкзачки, серы от грязи,
На плечах у них висят.
Присмотрелся и увидел:
А у мальчика в руке —
С жёлто- синею полоской
Крокодильчик на брелке.
Мамы две, и две повязки
Чёрной лентой в голове.
И без слов тут всё понятно,
Почему те в стороне.
Посмотрели друг на друга,
Слов никто не говорил,
Молча я кивнул, в машину
И других я посадил.
И, оформив документы,
Пару «Тигров» дал старлей:
«Только двадцать километров.
Дальше сам, братан, скорей!!»
Похожие книги
