— Ты услышала? — он выглядит спокойнее, чем я. Намного, — Не было шлюх.
— Ольга? — неверяще шепчу.
— Да, — отворачивает голову в сторону, — Она мать Димы.
У него есть сын от некогда любимой женщины. У меня никогда не было шанса занять место в его сердце. Она всегда была первой. И будет.
— Разве это что-то меняет? — горько усмехаюсь.
— Это все меняет. Я поехал туда, чтобы не пустить ее к сыну. Она меня поцарапала. Не было секса, даже поцелуя. Ничего...
Мне так хочется верить ему. Но увы, слишком поздно. Будь он чуть сговорчивее, если бы он рассказал бы все раньше. Я бы поверила, я бы осталась рядом. Но сейчас каждое его слово — ложь.
— Я не верю тебе, — четко произношу ему в лицо.
Хочу о многом спросить: о ней, о Диме, почему не пускает ее к нему. Но поздно. Нет смысла обсуждать все это. Между мной и Андреем пропасть, и мост мы построить не сможем.
18. Глава 18.
— И куда ты собралась? — поворачиваю голову на голос Андрея.
Он сидит за барной стойкой с открытым ноутбуком, пьет свой излюбленный эспрессо с одним кубиком сахара. Он в брюках и полурасстегнутой белой рубашке, с босыми ногами. Красивый, но уже чужой. Осматриваю его внимательно, не хочется ничего говорить, но если промолчу, то не отстанет. Хотя так и так не отстанет.
Всматриваюсь в яркое солнце за окном, утро могло бы быть замечательным, если бы не множество нюансов. Однако, думать о плохом не хочется совсем. И так каждый день какая-то борьба: то с внешним миром, то с самой собой. Искренне надоело.
— У меня сегодня собеседование.
— И ты в этом пойдешь? — хмурится, кивая на мои ноги.
А что собственно не так то? Красивая юбка карандаш по колено, белая майка и черный жакет в стиле Шанель. Все по-классике, без вычурности. Натягиваю лодочки на шпильке, пока еще есть возможность носить каблук. Поправляю аккуратно собранные волосы.
— Я кажется вопрос задал?
— Когда кажется, Андрюш, креститься надо, — улыбаюсь, хватая сумку с тумбы. Моя дерзость может мне дорого стоить, но молчать я тоже не буду. В ноги падать не буду и умолять не буду. Теперь есть только я и ребенок. Без дополнений.
— Ева! — рычит, вскакивая со стула.
Дергаюсь от шума, но не подаю виду. Держись, девочка.
— На работу я пошла. Еще будут вопросы?
— О, теперь у меня их стало еще больше. Никуда ты не пойдешь.
— Нет, Андрей. Не нужно мне указывать, что делать. В твоем договоре ничего не сказано о том, могу ли я работать или нет. Поэтому я самостоятельно принимаю решения такого рода.
— Внутри тебя мой ребенок, я не хочу, чтобы он подвергался стрессу на работе.
Вспыхиваю как спичка. Задолбал он.
— Наш! Наш ребенок. Нас двое, Андрей! Хватит себе все присваивать, включи хоть каплю чувств, если ты на них вообще способен. Прекрати говорить так, словно я икубатор для вынашивание ТВОЕГО ребенка!
— Я ничего такого не имел ввиду, Ева, — он теряется от моего выпада, но тут же собирается. Снова буравит меня взглядом.
— Мне плевать, что ты имел ввиду, — а ведь и правда плевать, — Я ушла. Дверь закрой!
Вылетаю из квартиры, не давая ему даже возможности как-то меня остановить. У него может и есть куча рычагов давления, но я не куплюсь больше на это. Раньше бы да, но я выбрала идти вперед. Через боль, через отрицание, через непринятие. А разве есть выбор?
— Я не опоздала? — вбегаю в офис, подхватывая Марину за руку.
— Нет, а ты чего такая взмыленная?
— Ну не каждый день на работу устраиваешься, Мариш. Волнуюсь.
