– Зинаида Петровна, а ведь Валя скоро приедет, – издалека начала Нина.
– Внученька моя! В другом городе лапочка учится, и зачем только так далеко уехала? Но скоро увидимся, – когда свекровь говорила о внуках, голос становился слишком сладким.
– Да, я тоже ее очень жду. Правда, проблема есть.
– Что такое? Заболела? – встревожилась Зинаида Петровна.
– Нет-нет, все нормально. Просто билеты покупать надо, а Валере опять зарплату вовремя не перечислили.
Нина глубоко вздохнула и рассеянно посмотрела на высокое небо с редкими проплывающими облаками. Сейчас начнется…
– А я тебе давно говорила: работать надо идти! Ну и что, что у тебя дети, огород и хозяйство? У всех они есть, все детей ростят, не ты одна! Сколько на Валерочке ездить собираешься? Ты ж вроде учительница? Вот и иди в школу!
– Я выйду осенью на работу, как огород и заготовки закончатся, – согласилась Нина.
Ей стало тяжело стоять, она прислонилась к забору ближайшего дома. Свекровь еще долго учила ее жизни, шумела, воспитывала, – Нина не разбирала слов, она пыталась вдохнуть непослушный воздух, которого стало не хватать. Наконец ей это удалось.
– Сколько, спрашиваю? Ты меня слышишь? Хотя… я сама ей билеты куплю, – успокоилась Зинаида Петровна.
– Спасибо, – тихо сказала Нина и выключила телефон.
В магазине продавщица Амина долго не хотела давать продукты в долг, показывая тетрадку, где за Ниной числилась внушительных размеров колонка записей, что она брала «под зарплату» мужа. Но, как-то странно посмотрев на Нину, все же добавила еще несколько строчек.
Оставив продукты на столе летней кухни, крикнув Вике, чтобы сама позаботилась о госте, Нина пошла в поселковую церковь.
– Служба, наверное, уже кончилась, – вслух рассуждала она. – Но я хотя бы свечи поставлю.
И Нина снова вспомнила, что денег нет даже на самую тоненькую свечку.
– Зайду помолиться, – быстрее зашагала она, но получалось все равно очень медленно.
В храме пахло ладаном, перед иконами мигали светлячки лампадок. В тишину падали неторопливые слова молитвы. Нина слышала себя со стороны, и ей казалось, что это другой человек, а не она молится: в душе ничего не отвечало, только губы шевелились. Зачем? Зачем ей все это? Эта жизнь? Огонек лампады стал набухать, расползаться, и что-то теплое и мокрое упало на руки, которые она держала замком перед собой. Потом еще и еще. Нина поняла, что она плачет: без надрыва, без сожаления, без боли.
– Нина, я мимо вашего дома еду, довезу, – окликнул в церковном дворе отец Иоанн.
Нина кивнула.
У старых деревянных ворот отец Иоанн притормозил, вышел вслед за Ниной. Зачем-то открыл заднюю дверь машины и протянул женщине два огромных пакета.
– Это вашим чадушкам. Здесь летние вещи, школьная форма, обувь, – размеры вроде бы ваших детей, я у других прихожан поинтересовался. Принесли, у кого что есть уже ненужное, но еще хорошее. Берите.
– Спасибо, батюшка, – Нина улыбнулась, взяла тяжелые пакеты.
– Нина, я вас хотел пригласить в воскресенье помочь в трапезной. И, может, на неделе время будет? Заглянете к нам, облачения посмотрите?
Нина кивнула головой:
– Конечно, зайду, батюшка. До свидания!
Нина улыбалась. Пакеты нести было совсем нетрудно.
Надо разбирать вещи.
Надо готовиться к приезду Вали.
Надо поговорить с Викой про этого Кирилла.
Надо печь хлеб, ведь тесто уже подошло.
