Да, именно так и рассудят Владыки. Вину повесят на них. На их месте он бы сделал именно так. А кто отвечает за Миритиль и Мэриел?
“Ну да, ну да… – подумалось ему. – Отвертеться тебе будет непросто, Грегор Гротт!”
Он, морщась, моргнул и уставился в ясное светлое пространство поперед себя – в безмятежное небо. А больше смотреть и некуда. Боковым зрением (шевелить глазами оказалось тоже больно) старик осмотрел зеленую прогалину с обломанными фалангами деревьев вокруг себя. Из-за барьера конксурии растения уцелели, ну, почти. Пытаясь отогнать головокружение, он вновь сомкнул веки, в розоватой полумгле его не мутило, а размышлялось легче.
Подозрения, что это сотворил кто-то из Эльфината так и не отпустили его. Предатели могли затаиться повсюду, прямо перед его носом. А он что? Беспечный и самоуверенный осел, ничего-то не разглядел у себя под носом! Кому теперь передать этот печальный опыт?
“Так тебе и надо!” – буркнул он.
Если начать копаться с самого начала, то можно и обнаружить какие-то ответы. Только толку-то от них сейчас? Что ему оставалось тогда? Придушить детеныша редрина? Он поступил правильно. Так бы сделал любой. Но за честные и справедливые поступки порой платить приходится дорого и не сразу, а тогда, когда и не ожидаешь; отчего цена эта становится непомерной, дополняется чувством вины и самобичевания, слез и проклятий.
Не привези они Фидес сюда, рано или поздно незваные гости пожаловали бы в Гарду, в любое другое место, хоть на край земли. Так и так – одно другого не лучше… А итог уготован одинаков.
Он и Катэль знали про этот риск. Скорее всего, не в полной мере представляли последствия, но…
Солнце еще не успело взойти над высокими горными кручами и стенами, окружавшими Высьдом, но свет его уже забрезжил, ласково касаясь лица и рук старика. Повернуть голову или пошевелиться так и не вышло, но кожей он ощутил слабое тепло. Хотя бы чувства какие сохранились, иначе полный каюк – не поймешь жив или мертв! А разве мертвецы осознают, что померли? Эх!
Землю, которая еще не успела прогреться, сковывала утренняя прохлада. Ему показалось, что спина его, руки и ноги сами стали каменными, вросли, оплетенные корневищами, в эту породу, точно какой искусный арбор испытал на нем всю мощь обладания.
Гротт подумал о том, как он обычно поднимается с кровати, когда ему вновь принесли очередную весть об эскуридах с первыми авэ. Обычно так – быстро, молниеносно, решительно и безотлагательно, как того и требовала тревожная обстановка подобного донесения. Но, увы, тщетно. Сейчас это не помогло.
Тогда конксур вновь покосился налево – там лежал, не шевелясь, Виллем, а затем направо – на Ригана. Узрел он их нечетко, но Гротту виделось, что они дышали, если это не зрительный обман. Знаете, когда собственные глаза заволакивает некая пелена и свет с тенями плывет, являя странную картину иллюзий?
– Виллем! – сухо прокаркал он. – Риган! – Тут Гротт чуть не закашлялся, ощутив, как воздух просто раздирает глотку от каждого слова. А вымолвил он их всего-то два! Он попробовал дышать чуть чаще, но не глубоко. Глубоко вдыхать оказалось больно.
“Вряд ли я ранен так тяжело. Это просто треклятая старость!” – подумал старик, не оставляя попыток повернуться хотя бы набок.
– Мастер Гротт… – До него донесся слабый глас эльвина. Тот уже сел, потирая лоб. Ну да, не ему ж пришлось поглотить всю эту эскуру!
