– Слушаю вас, – очень серьезно произнес Митрич.
Алексей сидел на диване, сжимая ладонями лежащую на коленях сумку с двумя бутылками водки и завернутой в полиэтиленовый пакет головой. Он растерялся в этой неожиданной обстановке и чувствовал теперь себя по-дурацки.
– Видите ли, Михаил Дмитриевич, – начал наконец он, – я бы хотел вас попросить об услуге… Не могли бы вы на несколько дней, максимум на неделю, разрешить мне воспользоваться вашим ледником?
– Вот как? – поднял брови Митрич. – И что вы собрались там хранить?
Алексей замолчал. Идя сюда, он даже не думал о подобном вопросе. А ведь тот должен был возникнуть у любого, в чьем погребе кто-то собрался что-то хранить.
– Что же вы молчите? – спросил старик. – Или это нечто запретное? Взрывчатка, наркотики? – Тут он едва заметно, одними глазами, улыбнулся.
– Нет-нет! Это некий экспонат… Я полагаю, он имеет научную ценность. А на улице жара, сами понимаете… До приезда ученых он вряд ли сохранится.
– Экспонат какого рода? – вновь задвигал бровями Митрич. – Биологический объект, насколько я понимаю? Не позволите взглянуть?
Теперь Алексей растерялся окончательно. Не показывать находку хозяину погреба было бы уже просто неприлично. Развернуться и уйти? Еще более неприлично! Показать? А вдруг старика хватит удар? Впрочем, судя по обстановке и манере речи, Михаил Дмитриевич был далеко не обычным пьяницей или выжившим из ума старым дедом. Напротив, чувствовалась в нем некая интеллигентская жилка, а в слегка прищуренных, молодо блестевших глазах, был виден свет образованности и ума.
«Наверное, так будет даже лучше, – подумал Алексей. – Расскажу ему все, отдам эту голову, пусть вызывает ученых, если сочтет нужным, а у меня есть дело поважней… Что-то я так рьяно взялся за все это, будто причину нашел, чтобы оттянуть развязку. Кого обмануть-то хочу? Себя? Не выйдет, друг! Обратной дороги нет. А с загадками всякими пора завязывать. И так уже день потерян».
Митрич, видя его замешательство, усмехнулся в густые усы:
– Я, конечно, не настаиваю, молодой человек, только ведь и я в некотором роде ученый. Правда, бывший.
– Вы ученый? – поразился Алексей. – А… в какой области?
– В разных, мой любопытный и чересчур откровенный друг, – слово «откровенный» старик особо подчеркнул голосом: мол, сам что-то скрываешь, а я перед тобой исповедоваться должен!
– Да вы не думайте, что у меня от вас какие-то секреты, – забормотал Алексей. – Просто все это… как-то… неожиданно и странно… – Он полез в сумку, чтобы достать пакет со страшной находкой, но в последний момент заколебался и посмотрел на старика: – Михаил Дмитриевич, а у вас…
– Крепкие ли у меня нервы? – догадался Митрич. – Не бойтесь, повидал на свете всякого. Сердчишко тоже пока стучит исправно. Так что давайте, доставайте свой экспонат!
Как ни хорохорился старик, но все-таки вздрогнул, когда уставился на него пурпурный зрачок сиреневого глаза с опаленной бугристой серой морды. Но Митрич быстро справился с невольным испугом, а в глазах его загорелся азарт настоящего исследователя. Он по-молодому вскочил с кресла и подлетел к дивану, на котором сидел Алексей. Старик буквально выхватил из его рук находку и, не обращая внимания на исходящую от нее вонь, принялся лихорадочно разворачивать, а затем, взяв чудовищную голову прямо голыми руками, стал поворачивать так и этак, разглядывая со всех сторон. При этом он радостно причмокивал, удивленно присвистывал, по-стариковски охал, – короче говоря, производил впечатление страстно влюбленного человека, обретшего наконец давно потерянную возлюбленную.
