Из-за поворота показался Иван. Он шел не спеша, по пути выдергивая с корнем подросшую крапиву, и старушки одобрительно закивали – вот, мол, молодец, понапрасну времени не теряет. Однако, Мария его хозяйственности в этот раз не оценила.
– Ты посмотри на него, идет вразвалочку и не торопится! – Маша с досадой всплеснула руками.
– Марусь, ну чего ты опять суету наводишь. Я только изловчился и открутил проржавелый вентиль, а тут ты кричишь. Чего у тебя стряслось? – Иван был недоволен тем, что его отвлекли в самый неподходящий момент, но все же покорно подошел и сейчас внимательно смотрел на жену.
– Федор Григорьевич наш что? Так и не вставал с утра? – обеспокоенно спросила она. – Я с утра уходила, завтрак на столе ему оставила. Он сказал, что полежит еще немного, слабость чувствует. А сейчас пришла, смотрю, завтрак не тронут, а сам он и вовсе квелый стал. Лежит, как в беспамятстве, бормочет что-то.
– А мне почем знать? – буркнул Иван. – Я как с тобой с утра из дому вышел, так и не заходил больше. Там с водой дел невпроворот, если не управлюсь к вечеру, все взвоют.
Иван, несмотря на свое негодование, тем не менее направился в дом, чтобы посмотреть, что там стряслось с дядей Федей. А соседки-старушки уже начали негромко перекидываться версиями из-за своих заборов, словно перебрасывая и отражая мячик для пинг-понга через сетку.
– Вот женщины! Никакой самостоятельности. Ничего без нас, мужиков, не могут, – ворчал Иван про себя. – Я-то что могу сделать? Краник ему починить?
Маша покорно шла за ним, опасливо выглядывая из-за его плеча, будто в доме находился не пожилой и немощный старик, а неведомое чудище. Иван подошел к постели Федора Григорьевича и потрогал его лоб, пытаясь определить температуру тела. Тот лежал с закрытыми глазами, положив одну руку на грудь. Дыхание его было тихим, но судорожным.
– Федор Григорьевич, Федор Григорьевич… Вы чего так долго спите? – Иван растерялся и не знал, что предпринять, поэтому аккуратно потормошил лежащего за руку. – Холодный то какой.
– Вань, может врача вызвать? – шепотом спросила Маша, которая продолжала топтаться в сторонке и боялась подойти ближе.
– Вызывай, конечно! – оживился Иван. – Без меня сообразить не могла что ли?
Федор Григорьевич встрепенулся и открыл глаза. Взгляд его был мутный и никак не мог сфокусироваться на чем-то определенном. Он попытался приподняться, но никак не мог сориентироваться, поэтому боком заваливался на постель, поджав под себя ноги и хаотично двигая руками.
– Талия… – едва слышно прохрипел он и вытянул дрожащую руку вперед. – Талия…
– Вань, чего это он? – испуганно спросила Маша. – Кого это он зовет? Наталию? Это которую Наталию? Я чего-то не знаю никаких его Наталий.
– Ты еще здесь что ли? А ну марш врача вызывать! Видишь, плохо ему, – шикнул на нее Иван. – Годочков то ему уже сколько, не ровен час, беда приключится.
Вызвав скорую помощь, Маша побежала ко въезду в дачный поселок, чтобы встретить врачей и проводить их к нужному дому. На полянке перед въездом стояли несколько человек и что-то оживленно обсуждали.
– Бедняжка. Кто-бы мог подумать. А с виду вполне себе ничего еще была.
– Ох, никто не знает, когда его час настанет.
– Кто же ее хоронить-то будет? У нее ведь родни нет.
– Надо будет нам всем скинуться. Кто сколько может.
– И в собес сходить нужно. Может на погребение выделят чего.
– И дома посмотреть. Возможно, откладывала что-то. Да и похоронный узелок она наверняка собирала.
