– Что ты, вовсе нет, – отозвался Гегель. – У меня палец дрогнул.
Гость сдавленно захохотал, и этот смех встревожил их больше, чем голос, да и свистящий звук не добавлял спокойствия.
– Дрогнул, значит? Ну тогда совсем другое дело. В конце концов, путникам по ночам есть чего опасаться, особенно в лесной глуши, да еще так далеко в горах. Никогда ведь не знаешь, кто бродит в ночи.
– Это верно, – ответил Манфрид, мучительно понимая, что ему не нужно кричать, чтобы его услышали.
– Ужасно, ужасно давно, – проговорил незнакомец, – не было у нас гостей, которые поговорили бы с нами.
– Правда? – переспросил Гегель, сглатывая и пытаясь вычислить в темноте, где стоит чужак.
– В большинстве своем они просто кричат, как дети, и пытаются сбежать.
Оба Гроссбарта ничего смешного в этих словах не нашли, а последовавший продолжительный смех серьезно помотал им нервы.
– Вот, мы говорим, – заметил Манфрид. – И бежать не собираемся. Если кто и сбежит, ставлю, что ты.
Гегель не сумел улыбнуться в ответ на слабую ухмылку брата.
– Ну да, так оно и есть, друг.
– Думается, я мог бы заставить вас побегать, – прорычал голос. – Но, бьюсь об заклад, вы убежали бы, если б не перепугались так, что только молиться да штаны пачкать смогли. И всего-то мне для этого надо – сделать еще пару шагов к костру. Ну что? Хотите, чтобы я вышел на свет? Честь по чести, я выхожу.
– Нет-нет, так сгодится тоже, – быстро вмешался Гегель. – Тебе хорошо там, где ты, а нам хорошо там, где мы. Нет смысла… кхм… нет смысла…
– Вынуждать нас тебя убить, – закончил Манфрид фразу брата, но эти слова почти застряли у него в глотке.
Он был не какой-нибудь суеверный пентюх и знал, что темные твари являются ночью, особенно в глуши, куда редко заходят люди. Но все равно не стоило слишком переживать. Несмотря на студеный ночной воздух, по его лицу градом катился пот. Хохот, который донесся из темноты, заставил внутренности сжаться, а все тело – дрожать от нервного напряжения.
– Нет, этого допустить нельзя, – выдавил сквозь смех ночной гость. – Ни в коем случае.
– Так и знал, что он блефует, – прошептал Манфрид, но во рту у него пересохло, а лоб покрыли крупные капли пота.
– Нельзя, чтоб вы убили меня, это никуда не годится. Я ведь должен семью кормить, верно? – прохрипел незнакомец, но теперь голос зазвучал откуда-то сверху, из густых сосновых ветвей над головой.
Манфрид вдруг почувствовал тошноту и головокружение, поскольку даже его огромные уши не уловили никакого движения во мраке.
– Ага… – протянул Гегель, пытаясь заставить голос не дрожать, но все равно чувствовал себя странно и дурно.
Ведьмин глаз – если и вправду такой дар был ему дарован вместо обычной мирской интуиции, – гонял по телу холод, так, что вся кожа зудела и шла мурашками. Гроссбарт еле одолевал желание немедленно броситься прочь из этого, явно забытого Девой леса.
– Значит, решено, – наконец сказал Гегель.
– Верно, решено, – почти прошептал голос с дерева.
– Ты оставайся там, где сейчас, а мы останемся там, где мы сейчас, – подтвердил Гегель.
– Да.
– Хорошо, – выдохнул с облегчением Гегель.
– До утра.
– До утра? – Манфрид прикусил губу.
– Тогда я наброшусь на вас и обоих живьем сожру.
Впервые в жизни оба Гроссбарта лишились дара речи.
– Тогда и покричите, – продолжил голос громче, перекрывая вой ветра. – Будете умолять и рыдать, а я высосу мозг из костей прежде, чем вы умрете. Будете чувствовать, как кусочки ваших тел скользят мне в брюхо, когда они еще к вам прикреплены, а я буду носить вашу шкуру, когда погода переменится.
