Герман задрожал так сильно, как не дрожал даже на полу у Клары-буфетчицы.
– Но что я сделал? – прошептал он.
– Укокошил старшину, – сказал Нунс.
– Разве Маронов не учил тебя, как нужно действовать?
Все поплыло перед глазами Германа – люстра, мебель, шторы и люди.
Пол вдруг сильно ударил его по лбу и щеке. Герман закрыл глаза, и стало темно и тихо.
Когда он очнулся, лежа на животе, под ним было сыро. Рядом была стена прихожей. В голове будто раскололось и рассыпалось стекло. Оно хрустело и визжало, и эти болезненные и неприятные ощущения становились только ужаснее.
Герман понял, что упал в обмороке и его стошнило. Он зашевелился и селу стены.
Из гостиной доносились голоса.
– Что тут думать? – сказал Нунс. – Сделать здесь, а после отвезти на пустырь и бросить.
– Я принял другое решение, – негромко ответил Глен. – Мальчонка может пригодиться. Конечно, мы рискуем, и все же торопиться не стоит. Еще не время.
– Кажется, он очнулся, – сказал Сива.
Он выглянул из гостиной и поглядел на Германа, за ним выглянули остальные.
– Умойся и убери за собой, – сказал Глен. – Потом послушай, что я скажу. Теперь для тебя нет ничего полезнее спокойствия. Оно для тебя дороже всего. Это мы сейчас и обсудим.
Герман чувствовал невероятную усталость.
У него горела щека, на лбу образовалась ссадина. Он вдруг ясно увидел свое положение – оно так ужасно, что уступает лишь самой смерти. Он убил человека. Теперь его ищут, чтобы забрать в тюрьму. Он слышал страшные слова «высшая мера», которые означают самое суровое наказание, расстрел. Они имеют отношение именно к нему. Это невыносимый ужас.
Глен пожелал говорить с ним без свидетелей.
– Киснуть нельзя, как сказал Сива. Это верно. И бояться тоже нельзя. Нужно смотреть вперед. Что случилось, то случилось. Пусть! Так даже интереснее жить. Но тебе понадобятся новые документы. Паспорт стоит тысячу рублей, военный билет – пятьсот. А заплатить тебе нечем. Однако я могу помочь тебе: дам полторы тысячи и еще триста – на подъем. А вернешь две с половиной. Такова моя плата за риск!
– Где же я возьму столько денег?
– Поедешь на север. Там люди и больше зарабатывают. Как устроишься, начнешь расплачиваться.
Герман схватил Глена за руку.
– Спасибо! Спасибо! – забормотал он. – Я хочу поехать на север!
Глен засмеялся.
Герман подумал, что осужден испытывать постоянный страх, но на севере ему будет легче. Там другие люди. Вместо галантности там стойкость и спокойствие. Житейская мудрость вместо шика.
Зато нет жестоких, коварных людей. Что им делать на севере?
Герман увлекся этими размышлениями и сделался спокойнее.
Глен велел ему ехать к Кларе-буфетчице и ждать.
Едва Герман очутился на улице, дрожь снова принялась терзать его тело. Он постучал к Кларе, трясясь, как в лихорадке. Клара поглядела на него без сочувствия, с женским презрением к слабому мужчине.
– Пожалуйста, дайте мне таблеток, – попросил Герман.
Клара не разговаривала с ним до следующего утра. Герман спал не раздеваясь, ничего не ел. Ему хотелось только лежать.
Утром Клара сказала:
– Ходила на рынок за курицей, а там торговки говорят: «Убили милиционера». Дали дураку заработать, а он и заработал на высшую меру!
Она не желала утешать своего постояльца. Он был для нее чужим.
Герман стал думать о севере, как о далекой, сказочной земле, где человеческие страдания неизвестны, потому что их нет. Скорее уехать!
– Сходи к фотографу, – сказала ему Клара. – Иначе у тебя не будет документов. Недалеко отсюда есть фотоателье.
