Печать Аваима. Порочное Дитя - страница 20

– Я вас люблю, капитан. Мне не за что вас прощать.

За дверью что-то снова грохнуло, и из стены выпал кусок.

– Пошли, – он тронул ее за руку, – надо выбираться. Теперь остались только мы.

И они ушли.

Далеко.

Но недостаточно.

У великого императора длинные руки. И зоркие глаза.

От таких не убежишь.

Сю-Ин стояла, низко опустив голову. Мелкий моросящий дождик собирался каплями на черных волосах. Капли повисали тяжелыми бусинами и падали на грубое, домотканое одеяние. На примятой траве, среди поздних осенних цветов лежал капитан – ее муж.

Невысокий. Коренастый. В простом дорожном одеянии. Суровое обычно лицо казалось спокойным. Она зажгла свечу, но дождь не дал огню разгореться, и свеча, испустив сизую струйку, сиротливо мокла у ног усопшего. Монетки не нашлось – последнюю Сю-Ин отдала за мешочек риса. Она проглотила так и не пролившиеся слезы и отвернулась. В бессильно повисшие руки крепко вцепились горячие детские ладошки. Две черноволосые макушки уткнулись в складки одежды.

Она стиснула маленькие ручки: вот он – ее оплот. Ее хрупкий, но нерушимый маяк.

– Пойдемте. – Она мягко подтолкнула детей. – Надо уходить.

И она будет идти. Столько, сколько сможет. А потом будет идти дальше. Потому что теперь она не одна. Теперь у нее есть для кого жить.

За спиной осенний лист тихо опустился на лицо капитана.

***

– Ну вот, собственно, и все, ребятишки. Больше мне ничего неизвестно. – Женщина развела руками. – Я знаю только, что вскоре после этого она была убита. А теперь, столько лет спустя, ты объявляешься здесь и на весь Бай-Чонг отсвечиваешь тем, за что много отличных людей положили головы.

– Допустим, – хмыкнул Вигмар, – а твоя роль здесь какая?

– Я была одной из немногих, кому удалось скрыться в ту ночь.

– Почему наша мать убежала одна? Почему вы не встретились позже, и откуда ты знаешь, что было потом?

– А ты мне нравишься, Вейшенг.

– Меня зовут Вигмар.

– Ладно, как скажешь, Вигмар. – Женщина примирительно подняла руки. – И все-таки я приглашаю вас остановиться здесь на ночь. Я бы о многом хотела вас расспросить. И поскольку та вещь вам без надобности, предложение по цене остается в силе. Мне она дорога̓ как память о близких людях.

Вигмар переглянулся с Ягори, и девушка едва заметно кивнула.

– Утром я заберу камни, чтобы проверить, – нехотя ответил Вигмар. – Если все честно – мы расстанемся. У меня нет намерения возрождать старые связи.

– Согласна. Я рада и этому.

Женщина проводила их в нижние комнаты с наглухо закрытыми ставнями и старой покосившейся мебелью, оставила масляную лампу и удалилась.

Оставшись одни, Вигмар с Ягори перешли на орочье наречие, чтобы быть уверенными, что их не подслушают.

– Не нравится мне она, – призналась Ягори. – Многовато предлагает за памятную вещицу.

– Согласен, но на нас висит та странная история с долгами. А её камней хватит и на долг, и на новую закупку.

– Тебе не кажется, что она не договаривает?

– Да я ни одному слову не верю!

– Ты говорил, что мать отдала тебе брошь перед смертью. Та женщина могла это как-то узнать?

– Нет, – покачал головой Вигмар. – Я ни с кем об этом не разговаривал. Ни на этой стороне, ни за перевалом. Никогда.

– Тогда нам стоит все-таки разузнать у нее подробности.

– Оно тебе надо? Зачем?

– Тебе не хочется расспросить о прошлом?

– Ягори, – непривычно посерьезнел Вигмар, – я ведь все помню: и отца, и мать. И тебя маленькую тоже. Но никого больше не было, ты понимаешь? Только мы четверо, – он вдруг запнулся, – сначала. Потом трое… Она врет. И завтра я разузнаю, в чем именно.