– Ты неправа, моя дорогая, – произнесла Артемьева. Отослав жестом камеристку, она подошла к Славе и взяла ее за руку. – Фон Ремберг мне всегда представлялся неким чудовищем в человеческом обличии. Все-таки его жуткий ледяной взор невозможно выносить. Но после всего того, о чем ты мне рассказала, я поняла – он вполне обычный мужчина, и имеет такие же слабости, как и мы все.
– Ах, Любаша, его характер невозможен. Я еще не знаю, что меня ждет, когда он узнает, что я сбежала из-под замка.
– Ну Слава, разве ты не знаешь, как успокаивать рассерженных мужчин? – хитро произнесла Любаша. – Улыбнись и пококетничай с ним. Скажи что-нибудь ласковое. Соблазни, наконец. Он тут же остынет.
Слава напряженно выслушала слова Артемьевой и подумала, что совсем не хочет соблазнять Кристиана фон Ремберга. Так как ее сердце все еще было обиженно на него неимоверно. Ведь за все эти дни, он ни разу даже не попытался извиниться за свои обидные слова полугодовой давности, когда заявил ей прямо в лицо, что она недостойна его привязанности. И нынче в его желании провести в ее обществе время, или в его вульгарных попытках настоять на неких интимных ласках она видела лишь наигранность и неискренность, совершенно не понимая, отчего молодой человек так себя ведет.
– Если бы все было так просто, как ты говоришь, Любаша, – произнесла, Слава и встала с кресла. Оправив платье, она посмотрелась в зеркало.
Платье алого цвета имело большой квадратный вырез и оставляло мало места для фантазии. Тонкая талия, затянутая корсетом, фижмы, одолженные у Любаши и пышная шелковая юбка, подчеркивали все прелести фигуры Славы. Даже Любаша не смогла сдержать восхищенного возгласа:
– Это платье тебе очень идет!
– Я не люблю его, чересчур открытое, – вздохнула Слава и отвернулась от зеркала. – Хотела надеть светлое с кружевами, так мой драгоценный муж порвал его.
– Порвал? – удивилась Артемьева. – Ты про это ничего не рассказывала.
– Нечего и рассказывать, – мрачно вымолвила Слава, оправляя юбку сзади. – Пришлось взять с собой это.
Любаша подошла к подруге и обняла ее.
– Я так благодарна тебе, Слава, что ты приехала, – заметила Любаша. – На этой ассамблее мне было бы не по себе без твоей поддержки. Ведь сам царь повелел сегодня устроить празднество у нас, едва прознал про мои именины. Все эти высокородные дамы и господа. Их же надо всех ублажить и удивить! А это так трудно. Даже князь Меньшиков обещался быть!
– Я для этого и приехала, Любаша, чтобы помочь тебе встретить должно гостей.
– Давай немного присядем, по старому поверью, а затем пойдем вниз, а то скоро гости начнут прибывать.
Они присели и замолчали. Вдруг Артемьева посмотрела на горящие языки свечей, стоявших в канделябре рядом и заметила:
– Ты знаешь, Слава, я почти позабыла Федора. Даже по ночам он мне перестал сниться.
– Я рада за тебя, Любаша, ты заслужила счастье, – кивнула Слава.
– Семен очень любит меня. Наряжает, балует. Я знаю, что он достоин моей любви. И я чувствую, что возможно скоро я смогу ответить ему взаимностью…
– Кристиан, ты, наконец, явился.
– Вы отпускали меня на четыре дня.
– Да-да, я помню о том, – проскрежетал, поморщившись Верховный. – Но я ждал тебя два часа назад. Брату Жерому никак не удается раскрыть эту книгу, что ты привез. Я хотел, чтобы ты посмотрел ее сам.
– Но возможно книгу нельзя более раскрыть? – спросил тихо фон Ремберг, прекрасно зная тайну этой прозрачной уникальной скрижали. Кристиан сильнее закутался в плащ. Отчего-то сегодня сырость подземелья проникала во все его члены, не давая расслабиться. Он стоял напротив небольшого трона, на котором восседал сухой неприятный старик Лионель. Шесть высоких монахов в черных масках окружали Верховного.
