Печать Каульмэ - страница 7

– Демоны, как и бесы, окружают нас всегда и везде, – говорил Гурявин, – они в нас самих! – словно в подтверждение своих слов, он показал открытую ладонь, на которой то проявлялись, то исчезали всевозможных размеров и форм образования, напоминающие чернильные кляксы. – Благодаря вашим усилиям человек теперь может не только защищаться от порождений тьмы, но и управлять ими!

По факту все началось на заре мироздания, но мы все в своих умах ведем отчет от так называемой Большой реформы. С тех пор в каждом университете, в том числе и Соболевском, на слуху имя Сыргина как главного реформатора того времени и главного защитника нашего мира. В свое время, почти двести лет назад, Сыргин создал свой алфавит всевозможных печатей, многими из которых пользуются и по сей день. Ему приписывают и создание печати Каульмэ, способной разрушать любую печать. Не одно столетие о тайной печати ходили лишь слухи, превратившиеся в своеобразные легенды. И возникает вопрос: а все ли мы знаем?

До этой Большой реформы магистров практически не существовало, и вся тяжесть ложилась на плечи печатников. И должен сказать, за прошедшие с тех пор века немногое изменилось. Мы по-прежнему зависим от вас, печатников, и сейчас еще в еще большей степени, чем когда-либо.

После слов Гурявина девушке пришлось многое переосмыслить. Демоны, бесы, печатники, магистры, сама суть Верховной палаты, стоящей над обеими организациями, и еще многое другое. Она, наверное, впервые задумалась об истинном предназначении печатников и о их влиянии на весь мир.

Мещанская, 20:24

Старый мост в действительности оказался не таким уж и старым, хотя два современных шессера на нем едва ли смогут разминуться. Тут дело в другом. Выше по течению реки, буквально в двух километрах, красовался великолепный, современный мост, подсвеченный фонарями, с автономными детрансформаторами и двухполосным движением. Мария вспомнила, что совсем недавно она с бригадой печатников выезжала туда на проверку. На всех свинцовых блоках, в которые были помещены демоны, выкованы горящие золотом три печати подчинения. Одна не давала низшему демону вырваться из блока, а две других, работая как насос, выкачивали из него энергию, тем самым питая лампы дневного света и прочие приспособления.

Бурьйин отозвал магистра в сторону, и пока они о чем-то разговаривали, Мария, опершись о каменные, отшлифованные ветром и временем перила моста, смотрела на черные воды Ольги. Небольшие суденышки, баркасы и рыбацкие лодки, пришвартованные вдоль речных причалов, покачивались на волнах. Крик ночных птиц в густых кронах плакучих ив, пение лягушек и шум камыша вносили в душу Марии некоторое умиротворение, заставляли на мгновение забыться, отринуть действительность, в которую ее ввергли три года назад.

Мария вспомнила, как оказалась в отдельном кабинете наедине с двумя мужчинами, одним из которых был Ермак Васильевич Кощин, и немолодой, но красивой, ухоженной женщиной в строгом костюме, дымившей папиросой. Звали эту женщину Екатерина Анатольевна Брунхайг, и оба мужчины обращались к ней с большим почтением.

Марии задавали вопросы, на которые сложно было дать конкретный ответ, и с каждым последующим ответом задания становились все сложнее, однако после того, как собеседование закончилось, через полчаса к ней вышел профессор и, поздравив, пожал руку.

– Мария Александровна? – Гурявин подошел совершенно неслышно и позвал ее тихим шепотом: – Вы со мной?