– Да, знаю, – смело ответила Фике, – императрица хочет, чтобы я стала женой наследника российского престола, великого князя Петра III.
– Откуда тебе известно это?! – изумленно и возмущенно воскликнула мать, взглянув на столик, на котором лежало только что полученное письмо.
– Я видела это во сне накануне, – сказала Фике.
– А как же брат мой Георг? – не сдержалась Иоганна.
Фике покраснела.
– Если великая императрица действительно предлагает это, то разве следует отказываться? Дядя Георг, если он любит меня, может желать мне только благополучия и счастья, – сказала она, тут же справившись со смущением и не допуская даже мысли о том, чтобы выйти замуж за майора прусской армии, когда есть хотя бы малейший шанс стать императрицей.
Иоганна удивлённо и подозрительно посмотрела на дочь, словно увидела в ней что-то такое, чего не замечала никогда раньше. Но тут же вспомнила все свои старания, портреты, которые один за другим посылала в Петербург, и поняла, что наконец-то ее усилия принесли плоды, и причем здесь глупая Фике, нужно собирать вещи.
Через несколько дней Фике в сопровождении матери и напутствуемая наставлениями отца, советовавшего никогда не забывать единственно правильную лютеранскую веру, не играть в карты и всегда «стараться иметь небольшой запас денег, но без скупости, от которой так много страдает благопристойность», уже ехала в далекую, сказочную Россию.
Дядя Георг и любовь ушами были тут же забыты раз и навсегда. Нет, женщина любит не только ушами…
А вот то, что она ощущала, когда «скакала», оседлав подушки, в неведомую страну, она вспомнила став великой княгиней и вдруг обнаружив, что ее супруг, наследник трона, Петр Ульрих предпочитает исполнению своих прямых мужских обязанностей командование армией оловянных солдатиков. Нечто подобное тому, что она испытывала в порыве восторга от слов дяди Георга, уже не Фике, а Екатерина Алексеевна почувствовала, когда научилась ездить верхом, но не в дамском седле, боком, а по-мужски, широко раздвинув ноги. Ход лошади, это движение вверх-вниз бедер, сжимающих седло, как некогда подушку – и она скакала без устали, пока опять не наступало сладостное расслабление.
Императрица Елизавета, узнав, что невестка целыми днями пропадает на манеже для верховой езды, устроенном в саду в Ораниенбауме, и сломя голову скачет по полям и лугам в мужском седле, рассердилась и запретила ей ездить по-мужски.
– Ты, матушка, мне за этими скачками наследника престола не родишь, отобьешь все бабье хозяйство. Ишь взяли моду, ноги-то раздвигать не там, где надобно по бабьим делам.
«Перед твоим ни к чему не способным племянником как ни раздвигай, все равно толку никакого не добьешься», – в мыслях ответила Екатерина и после очередной безуспешной ночи опять пошла на манеж. Все мужские седла из конюшни по приказанию императрицы Елизаветы убрали. А поездки в дамском седле навевали еще большую скуку.
Через несколько дней ее обер-берейтор, крепкий, умный старик, обруселый немец Циммерман вдруг подарил ей новое дамское седло английской работы. Усадив в него свою ученицу, в три недели освоившую правила верховой езды – обычно дамам с трудом удавалось сделать это за три месяца – Циммерман серьезным тоном объяснил великой княгине технические особенности конструкции усовершенствованного по его замыслу седла. Под несколько приподнятой передней дугой луки седла находился особый рычажок. Вдоль всей луки шел чуть отстоящий от нее ободок. Поворотом рычажка дамское седло тут же превращалось в мужское, а одно из стремян, двигаясь по ободку, позволяло перекинуть ногу на другую сторону.
