– Нет. Огонь больно режет слабые глаза, – произнес граф Эссекс, и на его измученном, блестящем от пота лице отразилась такая мука, будто бы тысячи светил в этот самый миг жгли его глаза.
Рене беспомощно наблюдал, как болезнь истачивает старого графа, и призывал все мужество, чтобы принять свою судьбу.
– Ты должен знать, – произнес Уолтер, но его слова заглушили шаги в коридоре.
Рене обернулся на вбежавшего запыхавшегося человека. Его лицо раскраснелось, и грудь никак не могла вобрать столько воздуха, сколько нужно.
– Мастер Деверо слишком слаб, чтобы принять вас, – строго предупредил Рене.
– Это про Ратлин, – громко провозгласил гонец, не успевший снять одежды.
– Что? – коротко спросил Уолтер и предпринял невероятное усилие, чтобы сесть на своем ложе.
Рене с неудовольствием вздохнул и скрестил руки на груди, но, потакая воле графа Эссекса, отошел в тень и прислонился спиной к стене.
– Собственными глазами видел это, ваша светлость, – клятвенно зашептал гонец, упав на колени подле ложа больного.
Уолтер впился взглядом в докладчика, и этот влажный взгляд, которому уже приоткрылась истина иных порядков и законов, сиял безумием.
– Что? – вновь вопрошал Уолтер, хотя он знал, он знал лучше гонца, о чем же идет сбитая и рваная речь.
– По ночам, как сходит тьма, в замке Данлюс видели огонь, – докладывал гонец. – Своими глазами видел, как тени бродят в Данлюсе, они становятся длиннее к часу зверя и к утру исчезают.
– Прочь, – едва слышно пробормотал Уолтер.
Посланник не успел осмыслить брошенного повеления господина и так и простоял в изумлении мгновение. После чего наконец опомнился, поднялся на ноги и, отдав поклон, поспешил покинуть мрачную опочивальню, оставив Рене и Уолтера одних.
До чего же это было тяжелое молчание. Рене молча ждал, сам не зная чего, притаившись в тени. Такого угрюмого мрака не было на лице графа Эссекса за всю его жизнь. Тень залегала в его глазах глубокой горечью, и вскоре Уолтер был не в силах с ней совладать. Из глаз полились горячие слезы. Рене переборол первый порыв испуга и ринулся к своему ментору, не зная, чем утешить старого графа, и есть ли вообще утешение умирающему. Поддавшись зову сердца, Рене обнял его так крепко, как никогда не позволял себе.
– Успокой душу Ратлина, – в ответ прошептал граф слабеющим голосом.
Рене не успел сказать ни слова, как ощутил, что тело Уолтера обмякло, отойдя в глубокий сон. На следующий день, 22 сентября 1576 года, Уолтер Деверо, первый граф Эссекса, скончался.
* * *
– Может ли одинокий старик утолить свое любопытство, ваша светлость? – спросил лодочник.
Рене отвел хмурый взгляд от высоких скал в длинных туманных одеждах.
– Спрашивайте, мой друг, – добродушно позволил граф, будучи отнюдь не против, чтобы человеческий голос как-то скрасил окружающую их завесу равнодушного сырого холода.
– С какой целью вы прибыли сюда? – спросил старик, ловко орудуя веслами, чередуя их с заметной сноровкой. – Места здесь неспокойные, и сразу скажу, по вам видно, что у вас под одеждой припрятана брошь с драгоценным камнем или фамильное кольцо под перчатками. А то и, глядишь, у ваших славных родителей на материке тоже, видно, деньжатки водятся.
Рене выпрямился и подозрительно прищурился.
– Я не хотел вас кошмарить зазря! – тут же стал оправдываться лодочник, видя, что вгоняет графа в дурное расположение духа. – Попросту хотел попросить вашу светлость быть осторожнее, только и всего.
