– Даже не знаю, – я посмотрел на Тварь и спросил: – Останемся?
Тварь опять ничего не ответила, и я сообщил животине:
– Ладно, раз говоришь, что останемся, то останемся!
Повернулся к старосте и сообщил:
– Откапывайте убиенного! А мне бы гостиницу какую надо, где покушать можно, да ополоснуться с дороги!
– Сейчас откопаем, господин Пентюх, – засуетился староста, – А гостиница у нас всего одна – во-о-он, в центре села стоит. Возле неё карета как раз останавливалась! Видите, и сумочку вашу там уже поставили, возле гостиницы!
Гостиница в Разумном была поплоше, чем в Лопани. Одноэтажная, потемневшая от времени, но при этом добротная. Из хороших таких брёвен. Я приказал Твари дожидаться меня во дворе, а сам робко зашёл внутрь, приоткрыв скрипящую ужасно входную дверь. Внутри была гостиница тесноватой, темноватой и напоминала деревенскую избу. Ни стойки тебе, ни консьержа. Только на лавке в длинной кухне прямо перед печью сидела толстая баба. Да из кухни расходились на две стороны четыре двери в комнаты.
– Здравствуйте, – тихо сказал я, – Комната будет у вас?
– Слепой что ли? – баба чистила картошку, и даже головы не подняла: – У нас аж четыре комнаты!
– Действительно, четыре, – я прокашлялся, – И все свободные?
– Свободная одна! – баба кинула в чугун с водой очищенную картошку, отчего из чугуна взметнулся целый фонтан брызг.
– Снять можно свободную комнату? – я переступил с ноги на ногу.
– Ежели деньги есть – снимай, – баба ловко ухватила очередную картошку и стала её чистить.
– И сколько стоит у вас проживание?
– Рупь за день! – баба ловко очистила вторую картошку и вновь метнула её в чугун. Новый фонтанчик всплеснулся над посудиной.
– Давайте я на два дня сниму! – я достал два рубля и спросил: – Кому деньги платить?
Баба увидела деньги, встала, вытерла руки передником и вразвалку подошла ко мне. Выхватила из рук бумажные рубли и чуть поклонилась, что сделать ей было явно тяжело:
– Добро пожаловать в гостиницу, значит, барин!
– Не барин я, а писарь земской управы.
– А хвамилия ваша как?
– Пентюх Семён Петрович, – обречённо сказал я.
– Петрович, значит, – баба запихала купюры в карман передника и пошла влево, открыла дверь в комнату и сказала: – Вот твоя комната, Петрович! Кровать – лучшая в Разумном! Там ещё столик… поставит хозяин скоро, может даже на следующей неделе.
– Так на следующей неделе меня уже не будет, – я развёл руками.
– Значится, не повезло, – сокрушённо сказала баба, – Живи без столика!
Глава 10. Как труп откапывали…
Разуменская гостиница поражала своим комфортом и уютом. Кровать оказалась несколькими широкими досками, застеленными дерюжкой. Я спросил обед, и баба – которая назвалась Марфой, принесла мне миску с варёной картошкой. Осмотрелась, куда поставить, и сунула в руку. А рядом на кровать положила деревянную ложку, вытерев её о передник. Я посмотрел на сероватую картошку, на грязную ложку и решил не рисковать своим здоровьем. Спросил, сколько стоит сей обед, услышал, что двадцать копеек. Покачал головой, но спорить не стал. Отдал два гривенника, а потом демонстративно вышел с картошкой во двор и поставил миску перед Тварью:
– Кушай, моя хорошая!
Марфа, которая вышла за мной, поджала губы, глядя, как я кормлю животинку. А когда Тварь сожрала картошку с аппетитом, я протянул миску хозяйке. Та молча выхватила посудину и ушла в гостиницу, громко хлопнув дверью. Я пожал плечами и зашёл следом. Прошёл в комнату, лёг на кровать и стал смотреть в потолок. Марфа гремела чем-то на кухне, а потом открыла дверь ко мне в комнату, втиснула своё туловище и произнесла обидчиво:
