– Если попросим стражников, думаешь, нам позволят набрать немного воды в дорогу?
– Сейчас? – нахмурилась женщина.
– Пить хочется, – улыбнулась девушка.
Фийха вздохнула и закивала:
– Мне тоже. Думаю, и остальные хотят воды. Давай попросим.
Тханана, узнав об их намерениях, только кивнула и продолжила укачивать в руках одного из младенцев своей близкой подруги. Многие устраивались спать прямо на земле, подложив под голову суму, хотя от травы и камней тянуло холодом. С грустью оглядев пленников, ХынСаа бесстрашно направилась в сопровождении Фийхи прямо к главному из охранявших их воинов.
– Здесь родник неподалёку, – ответила она на вопрос стражника, не поднимая взгляда. – Мы хотели набрать воды.
– Воинам тоже наберите, – грубовато приказал мужчина и всучил девушке несколько мягких кожаных фляг.
Тому, что он последовал за ними, ХынСаа не удивилась; но присутствие воина отзывалось в ней напряжением и неприятным предчувствием всё то время, пока они с Фийхой наполняли мешочки водой.
– А ты хорошенькая, – сально заметил стражник, когда девушка в очередной раз поднялась с корточек, чтобы протянуть ему полную воды флягу.
Полный презрения взгляд, который ХынСаа метнула в воина, к её удивлению, его лишь позабавил.
– И смелая, – довольно заключил он. – Я поговорю с Курхо, может, он мне тебя продаст, – протянул стражник, словно рассуждая с самим собой.
Девушку пронзило болезненной мыслью, что всё племя отныне в рабстве, лишённое свободы и права даже на собственную жизнь. Прерывистым вздохом она уняла желание возразить мужчине и продолжила набирать влагу в мешочек. Сидевшая рядом Фийха закрутила крышку на ещё одном и отложила его к тем, которые они набирали для пленников.
– Поторопимся, ХынСаа, – тихо попросила она, пряча беспокойство.
– Я уже закончила, – откликнулась ХынСаа, поднимаясь, и вскрикнула от неожиданности, обернувшись и поняв, что воин стоит прямо перед ней. – Возьмите, – поспешно всучила ему девушка последнюю флягу. – Мы пойдём… – отступая, проронила она и едва не упала, поскользнувшись на мокрых камнях.
– Что ж ты такая пугливая? – мягкие, низкие нотки в голосе стражника напугали девушку ещё сильнее.
– Пойдём, Фийха, – хватая подругу за руку, попросила ХынСаа.
Воин отбросил фляги и решительно шагнул в их сторону; оглянувшись на Фийху, девушка успела подумать только о том, что при побеге их всё равно скоро обнаружат. Дорогу же к костру им преградил стражник, протянувший руку к ХынСаа с явным намерением схватить.
– Не тронь её! – прорезало ночь полное ярости.
Никогда прежде ХынСаа не слышала в голосе матери такой злости, такой воли, такого желания защитить; Тханана никогда и не повышала голоса, сейчас же в её крике смешалось столько угрозы и вызова, что воин, оборачиваясь, выхватил меч почти инстинктивно. Шок на его лице в тот миг, когда он понял, что ему угрожает женщина, сменился неподдельной злостью и негодованием на себя оттого, что принял вызов, пусть и невольно. ХынСаа не знала, что стало причиной последовавшего за этим быстрого, точного, беспощадного удара: – желание вернуть унижение или порыв того, кто привык проливать кровь, – но, выросшая в семье воинов и среди воинов, она бросилась к матери до того, как стражник поднял меч…
– Нет! Уни! Уни… – поперхнулась девушка, подхватывая начавшее оседать тело матери.
Глубокая борозда, протянувшаяся от левого плеча до правого бока, вмиг пропитала хлынувшей кровью платье и шаль Тхананы. Побледневшее лицо Матери племени исказила боль, по телу её пробежала крупная судорога, и, вцепившись в плечи дочери, женщина медленно осела вместе с ней на траву.
