Дийнал не стал спорить, хоть и не был согласен. Пророчество, произнесённое ХынСаа, подтверждало его догадку, что именно её повелел найти правитель Риада. Прекрасно знакомый с характером наследника, он понимал, что тот не отступится от своего решения, поэтому выбрал пойти другим путём, чтобы исполнить доверенную ему миссию.
– Я не собираюсь более взвывать к тебе с просьбой передумать, Курхо, – сдержанно проговорил Дийнал. – Я прошу отпустить меня на несколько дней.
Наследник выглядел озадаченным долю мгновения, затем задумчиво заметил, развязывая узел красного плаща, который носил в походах:
– Мы придём в Риад уже завтра. Разве ты не должен был встретиться с отцом сразу по прибытии в город?
– Я передам послание с гонцом. С твоего разрешения, – Дийнал склонил голову.
– Куда собираешься поехать? – поинтересовался Курхо и отбросил плащ на своё ложе.
– Вернусь в земли ламарцев, – лаконично ответил воин. – Поищу знаки в их святынях.
Поразмыслив, наследник закивал:
– Думаю, ты сможешь найти что-нибудь. Поезжай. Я сам объясню отцу причину.
– Спасибо, Курхо, – поблагодарил Дийнал и покинул наследника.
Оседлав коня, он без промедления покинул лагерь, остановившийся на последний привал перед приездом в Риад. В мыслях вновь всплыл разговор с ХынСаа, которая поневоле вызывала у него уважение как своим бесстрашием, так и заботой о каждом пленнике. К удивлению воина, она не считала его врагом и не относилась с настороженностью. И пусть она никогда не поднимала взгляда и неизменно говорила тихим голосом, за сдержанностью, воспитанной строгим воспитанием, Дийнал различал и робкую радость от каждой их встречи, и искреннее расположение, и почтение, с которым к нему относились многие воины.
– Что говорят ваши предания о Первой Матери? – спросил Дийнал накануне, позвав девушку после того, как заснули пленники.
Поправив тонкое покрывало на одном из мальчиков, ХынСаа откликнулась:
– Она пришла к нам с этой стороны гор много солнц назад. Племя тогда погибало от болезни, но она смогла вылечить многих и спасла кланы от смерти. Её почитали, а вскоре назвали Матерью. Затем так называли каждую дочь её дочери.
– Получается, она мать твоей матери? – уточнил Дийнал.
Девушка только кивнула, ласково подоткнув одеяло на крепко спавшей девочке. С тех пор, как Курхо принял страшное решение, из глаз её не уходила отрешённость. Воин не мог винить её за апатию и поневоле восхищался тем, как она держится.
– У вас есть святыни? Места, к которым племя совершает паломничества? – спросил Дийнал.
ХынСаа подняла голову и задержала взгляд на его лице на долгое мгновение. Затем печально промолвила, потупившись:
– Я не могу тебе сказать. Прошу прощения.
– ХынСаа, – помолчав, позвал воин. – Я могу помочь. Если не тебе, то племени. Я не забуду и верну долг. Даю слово, – добавил он.
На открытом лице девушке читалась каждая мысль, каждое сомнение. Она верила ему, он мог сказать это с уверенностью. Наверняка думала о том, сколь важно ему знать правду, и задавалась вопросом, насколько ценны её знания. Несколько минут протекли в безмолвии, прежде чем ХынСаа, старательно взвесив своё решение, проронила со вздохом:
– Если пройти от селения наверх, туда, где восходит солнце, сотню сотен шагов, можно увидеть тропинку, ведущую в лес. Она приведёт к озеру Айм и алтарю Матери-земли. В том месте мы обычно молились о дожде и благодати, – глухо добавила девушка.
