Не выдержав тёщи сварливой,
Покорен ворчливой жене,
Кота, что надуманно злил их,
Отвёз к деревенской родне.
Кота, что подвоха не чаял —
До свадьбы был рядом пять лет:
Котёнком шкодливым вначале,
Кидавшимся сбоку и вслед.
Потом обернулся малютка
Серьёзным, большущим котом —
Душевным, немыслимо чутким,
С которым уютней был дом.
Которого с болью на хутор,
Впустую прося обождать,
Вздыхая, привёз летним утром,
Чтоб в руки чужие отдать…
Вернувшись, он видел нередко
Пронзавшие сердце глаза,
Кричавшие словно из клетки:
«Друзей предавать же нельзя!»
Стыдясь и до хвори терзаясь,
Он подлость вином заливал!
На тёщу едва не бросаясь,
Жену, поднабравшись, клевал!
Смягчившись, они согласились
На то, чтобы друга вернул!
Пусть раньше от Васьки бесились,
Но дома – сплошной караул!
Собрался в дорогу немедля,
Да вдруг ошарашил звонок:
Василий на прошлой неделе
Куда-то исчез под шумок!
Искали кота, да без толку —
Напрасно облазили лес!
Там Вася как в сене иголка,
Вдобавок и волки там есть…
Мгновенно тогда резанули
По сердцу кошачьи глаза!
Тоской безысходной сверкнули:
«Друзей предавать же нельзя!»
…Скорбя, надломился и спился —
Жена развелась через год,
А он дальше вниз покатился,
Надеясь, что близок исход.
Его угнетала потеря,
И совесть глумилась над ним!
Он время бутылками мерил —
Валялся на улице в дым.
Никто больше с ним не общался
Из тех, с кем был прежде знаком!
Сосед, развопясь, возмущался:
Мол, бьёшь по стене молотком!
Другие соседи рычали:
Пора, дескать, в стационар!
Ты жалобно воешь ночами,
Как призрак, что болен и стар!
Он звал котофея, отчаясь, —
До хрипа безудержно звал!
Вкусив безответность, дичая,
Одежду стремительно рвал!
И не было смысла в грядущем,
И не было смысла ни в чём!
Он жил, как уже не живущий,
Сполна головой помрачён…
Однажды, уныло шатаясь,
Приплёлся с литрушкой домой.
Найти ключ в кармане пытаясь,
Себя материл сам не свой!
Но яростно ключ вынимая,
Он вдруг обернулся назад,
И обмер, бутылку роняя,
