– Угомонись сейчас же!
Учитель приходит в ярость и сжимает девочку в железных объятиях. Потом проводит стремительную атаку. И вот его толстый палец уже по самый корень вогнан в пизденку.
– Ой… ой… ой-ой-ой… – кричит Пеперль, у неё пропадают почти все приятные ощущения, и она готова сейчас действительно упасть в обморок, но когда учитель извлекает палец, с губ её срывается возглас разочарования.
– Ну, вот видишь! – Учитель с удовлетворением показывает ей окровавленный палец. – Кровь девственницы, – говорит он и с большим наслаждением облизывает палец. – Это вкуснее шампанского, от которого только быстро пьянеешь.
С этими словами он склоняется вниз и начинает языком зализывать ужасно саднящую пизду, снимая подобным образом всякую боль, и Пеперль сейчас лишь сладострастно постанывает, когда язык учителя проникает глубоко внутрь. Она совершенно не соображает, в каком именно месте сейчас язык. Он то скользит вверх по клитору, то спускается вдоль складок влагалища и снова проникает глубоко в щелку. Пеперль вне себя. Она ничего не видит и не слышит, весь спортивный зал кружится перед её глазами, гимнастические шесты превращаются в огромные, подмигивающие хуи. И внезапно она ощущает на своей дырочке что-то большое, толстое и тёплое, она ещё шире раздвигает ноги, и затем её пронзает сильнейшая, ужасная, почти непереносимая боль. Она инстинктивно подаётся назад, дергается из стороны в сторону, пытаясь спастись от этой боли. Ей кажется, что настал её смертный час, что сейчас учитель насквозь проткнёт своим долотом её живое тело, и тут боль вдруг ослабевает, а по ляжкам девчонки течёт что-то горячее.
– О боже, – стонет учитель, – это длилось так долго и на меня накатило так быстро, что я даже не сумел толком продрать тебя как следует, – сетует учитель и добавляет: – В настоящий момент ты ещё слишком молоденькая, пока ты ещё ебаться не в состоянии!
Это задевает Пеперль за живое.
– А вот и могу, – говорит она, мужественно пересиливая боль, – это хуй у вас, простите, чересчур уж велик!
– Да нет, хуй у меня самый правильный, но твоя сладкая пизденочка ещё слишком узка.
Носовым платком он обтирает ляжки Пеперль, обильно залитые семенем, затем разворачивает девчонку, раскрывает её всё ещё судорожно сжатые ноги и заодно вычищает языком чуть кровоточащую пизденку.
– Я, конечно, лишил тебя девственности, но, к сожалению, только пальцем, а это всего лишь полдела и можно считать, что почти ничего не произошло. Должен признаться, что у тебя такая сладенькая пизденочка, так бы и засадил тебе крепким ударом, так бы и разорвал тебя! Да, при виде такой красивой дырочки, не долго и рассудка лишиться!
– Она и вправду красивая? – спрашивает польщённая Пеперль, и хотя ей сейчас вовсе не до смеха, пытается через силу улыбнуться учителю. Учителя охватывает воодушевление.
– Я вообще ничего совершеннее в жизни не видел, об этой пизде когда-нибудь заговорит вся Вена.
– Вполне может быть, – с гордостью соглашается Пеперль, – я когда-нибудь стану настоящей блядью, господин учитель!
– Ты не станешь блядью, – заявляет учитель.
– Нет, я всё же стану ею, – убеждённо возражает девочка.
– Не станешь, говорю тебе, потому что ты уже настоящая блядь. Ты сладкая поблядушечка. Скажи мне, скольких мужчин ты уже подпускала к этой восхитительной пиздёнке? Ну-ка, признавайся!
– Да уж, было несколько, – дерзко заявляет Пеперль в ответ.
