Пер Гюнт: стихотворения - страница 7

Открыта ветрам она,

Ни дерева нет, ни ограды здесь,

Но надпись на камне видна.

Одиннадцать букв: «Терье Вийкен» и год

Кончины – белеют на нем,

Дожди его моют, и солнце печет,

И дикое племя цветов растет,

Его окружая венком.

1860

Из домашней жизни

В дому было тихо, на улице – мгла,

Курил я сигару понуро,

Вдруг шумной толпой детвора вошла

И стала носиться вокруг стола

У светлого абажура.

Их свежие лица румянцем цвели,

Как будто после купанья,

Они хоровод крылатый вели,

И мне открывались в чудесной дали

Волшебных стран очертанья.

Уж верил я сам в золотые края,

Взирая на игры эти.

Но в зеркало глянул – и вдруг, друзья,

Почтенного гостя увидел я,

В туфлях и ватном жилете.

И что же? Увидев чужого – вмиг

Смутилась крылатая стая.

Все как-то притихли, и лица их

Погасли: ведь хмурых людей чужих

Пугаются дети, я знаю!

1864

Сила воспоминаний

Вы знаете ли, как вожатый

плясать медведя научил?

В котел он Мишку засадил,

подбросил дров, – пляши, лохматый! —

а сам на скрипке трепака.

На раскаленном дне постой-ка?!

И семенит ногами бойко

Мишук под скрипку вожака.

С тех пор, заслышав те же звуки,

медведь взревет и, сам не свой,

начнет притопывать ногой, —

жива в нем боль от прежней муки. —

И я сидел в котле на дне,

и надо мною скрипка пела…

Но корчилось не только тело, —

душа – на медленном огне.

Глубокий след оставлен теми днями;

малейший отзвук их палит

огнем мне сердце и велит

мне стихотворными плясать стопами.

1864

Основа веры

Страну я будил набатным стихом —

Никто не дрогнул в краю родном.

Я выполнил долг мой, и вот пароход

Меня из Норвегии милой везет.

Но нас в Каттегате туман задержал,

Никто в эту первую ночь не спал —

Военный совет пассажиров шумел,

Решая великое множество дел:

О Дюббёле павшем, о днях предстоящих,

О юношах, в армию уходящих…

«Племянник сбежал! Восемнадцати лет!» —

«Конторщик сбежал! Просто сладу нет!»

Но слышалось в жалобах и одобренье:

Ведь с ними и мы словно шли в сраженье.

Была среди нас, как будто родная,

Спокойная женщина пожилая;

С ней каждый старался заговорить,

Утешить ее, приласкать, ободрить,

И многие дамы печально и чинно

Вздыхали: «Она проводила сына!»

Она улыбалась, кивая всем:

«О, я не боюсь за него совсем!»

Мне эта старуха казалась прекрасной,

Счастливая верою твердой и ясной;

Мне стало легко и спокойно вдруг:

Она укрепила мой слабый дух!

Не умер народ мой, коль женщина эта

Чудесною верой своей согрета!

Не мудростью книжной была она,

А жизненной правдой смела и сильна.

Откуда же веру она черпала?

Она вдохновенно и гордо знала,

Что сын ее – милый, единственный сын —

Солдат, но солдат норвежских дружин!

1864

В альбом композитора[6]

Орфей зверей игрою усмирял

И высекал огонь из хладных скал.

Камней у нас в Норвегии немало,

А диких тварей слишком много стало.

Играй! Яви могущество свое:

Исторгни искры, истреби зверье.

1866

Монолог Бранда из пятого действия драматической поэмы «Бранд»

На горной вершине. Ветер усиливается, гоня тяжелые облака над заснеженными равнинами. Черные зубцы и гребни проступают то тут, то там, потом опять окутываются туманом. На уступе, избитый, в крови, появляется Бранд. Он oстанавливается, смотрит назад.

Сотни душ пошли за мной,

а теперь вот ни одной…

Я один пришел к вершине.

Все мечтают в серых днях

о великих временах —

многих взбудоражил ныне

долгожданный клич борьбы…

Вот лишь в чем они слабы:

жертвы, жертвы все страшатся!

Впрочем, совестно ль бояться?

Пострадал один за всех —

в страхе жить с тех пор не грех!