Перед будущим - страница 52

И вот я, сдавшись, вернулась к «нашему» костру.

Пока меня не было, мир, будто открытку, сложили пополам и раскрыли снова. Теперь возле дома старушек было две. Они сидели против друг друга, совершенно одинаковые, и бранились, покачивая головами и тыча пальцами. Алтайки ругались, это было понятно. Но откуда взялась вторая, совершенно такая же? У каждой за плечами висело по огромной, полной луне, будто они несли их в рюкзаках. Подобную гигантскую луну, встающую из-за деревьев, я как-то видела на фото в популярном журнале. До сих пор не верила, что такая может быть на самом деле.

Что за «место»! Что за день, что за ночь!

Чем может кончиться вот такое мое безумие?

Только сейчас до меня дошло, что я до сих пор не распаковала рюкзак, не переоделась. У меня не было никакого желания почистить зубы или умыться. Несмотря на то, что я поела всего один раз, я чувствовала себя сытой, довольной и спокойной. Мои мысли прекратили дергаться, двигаться, путаться. Несмотря на абсурдность происходящего, все здесь казалось мне правильным. Будто я наконец стала настоящей. Даже стука своего сердца я больше не слышала.

Я закрылась в доме, лежала, спокойная, вдыхая запах сухой травы.

«Где я на самом деле?» – спрашивала я саму себя. Некому было мне ответить.

За дверью на непонятном мне языке ссорились бабушки-близняшки, или это одна и та же бабушка бранилась сама с собой, делила пополам огромную, умопомрачительную луну. За стеной ворчали, скрежетали, кричали. Над головой, в мире вокруг было темно. Внутри меня установилась тишина.

***

Моя бабушка умерла незадолго до того, как я уехала учиться.

Она была большой, грузной, ходила летом в легком пальто с круглым отложным воротником, переваливалась, припадала на «ломаную» ногу. Бабушка меня кормила, гуляла и воспитывала, пока родители были на работе, ездили в командировки или просто были заняты. Родители и бабушка часто ссорились. Из-за методов моего воспитания или еще из-за чего-то. Пока я была маленькая, мне не хотелось в этом разбираться. А потом… тоже не хотелось, слишком уж далеко это уводило.

Бабушка умерла «от сердца» после того, как разгорелся и потух скандал из-за стульев. Какие-то не те стулья купила. Или лишние, или слишком дорогие, не помню. За пять минут ее не стало.

Я этого не видела, я ведь уехала учиться.

И вот здесь, на Алтае, в этом странном путешествии, в этом странном «месте», куда привел меня Бубай, на следующий день я почему-то проснулась с мыслью о своей бабушке. Когда-то она часто показывала мне диафильмы. Мы с ней вместе смотрели цветную проекцию, читали сказки на нашей беленой стене в зале. Стихи или просто подписи под картинками. Помнилось, что бабушка совсем не была похожа ни на кого в нашей семье. Мы все как на подбор – худые, беспокойные, «доходяжные», сероглазые, с ветром в головах, а она была полной, черноглазой, тяжеловесной в мыслях, тугой на подъем. Приемная бабушка, не иначе. Ее седые волосы, зачесанные назад, до самого конца оставались густыми и непослушными. Она часто грозилась – «сейчас я тебе наподдам», но никогда не била. А вот папа мог стегануть ремнем, и мама больно шлепала, если что.

Почему я о ней вспомнила?

Две большие луны, две странных бабки, костер на камнях, вкусный куриный суп, и огромная тишина. Такая, что головокружение от нее. Ни ветерка, ни чужого вздоха. Только я одна. И только огоньки в полях и на склонах холмов, запах пряной травы, сурки, лохматые, сутулые лиственницы, заброшенные, почерневшие срубы старых домов, заросших по самые крыши. Будто качаясь на волнах мыслей, я окончательно проснулась. Все так же возле потухшего очага сидела алтайка. На этот раз она вязала носок. Маленький детский розовый носок. Мой детский розовый носок.