Перед прочтением сядьте!.. Остроумные и непосредственные рассказы из нешуточной, но прекрасной жизни - страница 2

Капа вышла меня проводить. В лифте она начинает хохотать, как сумасшедшая. Хлопает по плечу, тычет прелестным кулачком мне в бок:

– Ах, ты прирождённый артист, Коля Бубликов! – и смотрит восхищённо. А мне хоть плачь…

Нет, всё верно. Я не Марат, я Коля. Вот я объясню. Тот Вася, которого папаша отставил, – мой друг. Вот он и говорит: «Коля, ты мастак на всякие невинные подколки. Сделай так, чтобы Капочкины вурдалаки обделались и не препятствовали моему мужскому счастью».

Ну, теперь-то они точно будут на Васю молиться. Чёрт бы его побрал!

В холле я на минуту задержался. Изъял из глаза «косую» линзу, закатал штанину и отстегнул с колена нехитрое приспособление, издающее скрип, сунул в карман парик. Никогда не брился налысо – голова чешется!

Прощаясь, я протянул Капе папашкины деньги.

– Оставь себе, – не берёт девчонка.

– Нет.

– Оставь себе, ты ж заработал…

Что-то в голосе у неё…

– Заработал… – говорю, а на душе преисподняя во всей красе.

– Прокути их, – предлагает она невесело.

– Что-то не хочется…

– Ну, пока.

– Пока…

Только я лег на обратный курс, как она:

– А хочешь, вдвоём прокутим? Ты прикольный, Коля. Как я раньше не замечала?..

Тут я на радостях всё и вывалил. Прорвало! Челюсть прыгает, руки трясутся, а я режу. Мол, люблю тебя, и всё, что говорил про нить эту неразрывную, оспу, любовь единственную, – это чистая, святая правда. А на спектакль подписался, чтоб признаться в чувствах. На удачу, так сказать. Потому что прямо я бы не смог, не по-товарищески это…

А она улыбается и ручкой по лысой крышке меня поглаживает.

В общем, вскоре я опять пошёл знакомиться. Видели бы вы их лица: «Шо, опять?!..»

Впрочем, всё увенчалось нашей свадьбой. А что Вася? А ничего! В любви, как известно, как на войне, все средства хороши. Жизнь, понимаешь, ц!..

К совсем ещё не старому профессору биологии заглянул племянник Коля. С ним невеста. Вскоре назначена свадьба, и пора было представить избранницу.

Профессор препарировал в кабинете червей и вышел к гостье по-простому: стёганый домашний халат поверх отутюженной сорочки и брюк со стрелками, сияющие ботинки. Рассеянно поглядывал – его всецело занимали черви!

Но девушка оказалась столь хорошенькой, что учёный живо позабыл обожаемых червяков. Этакая востроглазая стриженая брюнетка с крепкой, сбитенькой фигуркой. Ну просто сущая конфетка!

Профессора обожгла острая зависть к племяннику. Себя он вдруг ощутил юным и задорным – такие флюиды и эманации струила загорелая девчонка в лёгком платьице.

– Иван Петрович, – представился он и щёлкнул каблуками, словно ферт-поручик перед мамзелькой из салона мадам Жу-Жу.

Гостья подала прелестную античную ручку:

– Зина.

Чай сервировали на открытой широкой веранде. Вечерело антуражно. Зина манила, благоухали цветы, из окружающих домовладений долетали музыка, смех и брань, аромат шашлыков и детский плач, за забором у соседей аппетитно чавкала ассенизационная бочка – хотелось вовсю блистать!

Профессор отпускал шутки, словно только что препарировал маститого клоуна, а не слизней. И бодрость излучал такую, словно девушку привёл он и ночка будет жаркой не только по сводке Гидрометцентра…

Жена украдкой бросала недоумённые взгляды на разошедшегося мужа. Бедняжка негодовала. Тёща и вовсе погладывала на зятя в духе: «Ну-у, развонялся, старый дымарь!»

Профессор же забыл про своих баб. Плюнул и наслаждался обществом юной очаровательной девушки и собой в ударе. Давненько его так не разбирало…