– А разве не немцы были первыми? – выкрикнул высокий дядька с бейджиком «Washington Post».
– Верно. Но где они теперь?
Зал загудел.
– К тому же, – продолжил Сергеев, развивая успех, – мы не знаем части каких механизмов и устройств попали в наши руки. Это может быть все, что угодно: от медицинской аппаратуры до сверхсильного оружия, которым никто из нас не умеет пользоваться.
– Вы хотите оставить оружие себе? – взвилась дамочка в твидовом костюме.
– Может и захотели бы. Но пока не знаем, как оно может выглядеть. И как отличить его от, скажем, устройств связи. Все, попавшие к нам артефакты, основаны на принципиально новых технологиях, которые на Земле пока неизвестны. Так что о их применении речь пока не идет. Разобраться бы с фундаментальной физикой, заложенной в их основу.
– То есть вы вообще не собираетесь приглашать иностранных специалистов? – уточнил представитель агентства Reuters.
– Пригласим обязательно! – истово пообещал Сергеев. – Как только решим проблемы безопасности, дабы не рисковать учеными, составляющими цвет мировой науки.
Он сделал паузу и добавил:
– Кроме того, необходимо хотя бы первично рассортировать полученные нами образцы. С тем, чтобы не приглашать, условно говоря, химика для решения, скажем, чисто физических проблем. Согласитесь, это было бы нерационально.
Ответом снова стал несогласный гул. В зале высказывались в том смысле, что можно было бы сделать делегации ученых комплексными. Да и вообще, столь эпохальные проблемы лучше решать сообща.
Президент РАН покивал головой, а потом сделал широкий жест в сторону Коршунова.
– А сейчас, – заявил он, – вы можете задать вопросы нашему первооткрывателю.
Взоры присутствующих и камеры телеоператоров сконцентрировались на Дмитрии Ивановиче, который под таким пристальным вниманием съежился в кресле и как будто даже меньше ростом стал.
«Артист, однако», – покачал головой генерал. – «Так и хочется поверить, что он реально из тундры».
– Только не набрасывайтесь на него все сразу, – поспешил дополнить Сергеев. – Дмитрий Иванович не имеет опыта общения с прессой. К тому же у него ограниченный словарный запас в русском языке. Поэтому в помощь ему мы выделили переводчика. Он и будет предоставлять слово. Надеюсь, возражений нет?
В зале зашумели, но каких-либо протестующих выкриков не последовало. Да и с чего бы? Порядок всегда предпочтительней хаоса, в котором и не разберешь кто что спросил, и кто что ответил.
Первым переводчик, сверившись со своим списком, поднял американца из Associated Press.
– Правда ли, – обратился он к Коршунову, – ваш отец и дед были родом из Германии?
Тот кивнул:
– Я не местный.
– Тогда, может быть, вы хотите вернуться на родину предков?
– У меня здесь семья.
– Думаю, любая страна мира охотно примет вас вместе с вашей семьей. От своего издательства могу предложить 100 000 долларов за эксклюзивное интервью.
В зале недовольно зашумели. Американец с места в карьер попытался обойти всех коллег на первом же повороте.
А Коршунов с полным непониманием на лице чуть поерзал, потом повернулся в сторону своего якобы переводчика и, как ему казалось, шепотом, спросил:
– Сто тысяч, это много?
– Ну… – тот отобразил на лице неопределенность.
«Камеди клаб», – мысленно выругался генерал. – «Нашли место для игрищ. Тут такие волки собрались… Если учуют фальшь, вмиг порвут».
– Хорошо, – отреагировал американец. – Пусть будет 500 000. Но при условии выступления на нашем телевидении.
