«Они их называли «Копьями Сатаны»! Да, это оно!»
Швах!!!
У борта «Дюк оф Йорк» вырос огромный белый султан воды, взлетевший чуть ли не до клотика фок-мачты. И когда он опал, глазу адмирала предстало чудовищное зрелище – крепкий дубовый борт словно был проломан страшным ударом чудовищного топора сказочного великана, в нем зияла огромная пробоина, куда с плеском устремилась вода. Линкор неотвратимо заваливался в свинцовую гладь моря.
– Сэр, так это правда?! У русских действительно имеется это чудовищное оружие?! Это не болтовня! Хоули щит!
– Черт с кораблем! Я готов потерять еще два, но такое оружие должно быть у нас!
Нельсон мотнул головой. Потеря трех новых линейных кораблей его не сильно огорчила, ведь в замену были утоплены две старые русские лохани и шведский фрегат.
Теперь у англичан было подавляющее преимущество – четверо против одного. Да еще командор Грей с тремя кораблями спешил на помощь. Сейчас главное – не подходить к правому борту, там может быть еще одно «сатанинское копье».
Хотя…
В этот момент в голове адмирала промелькнула удачная мысль, и он ее тут же громко выразил:
– Передайте сигнал Грею – пусть заходит с правого борта. А мы с левого. Возьмем русского в два огня! И еще одно, Трубридж, – нам нужны пленные с этого корабля, желательно офицер. Он сейчас на вес золота! Поэтому озаботьтесь, капитан, заранее!
Париж
– Бедный Симон!
Первый консул Французской Республики, дивизионный генерал Гош машинально вытер расшитым золотом обшлагом мундира пот со лба. Ему снова привиделась Вандея – дикий край мятежных шуанов, бесчеловечных в своей жестокости, недостойных считаться французами, а потому подлежащих беспощадному истреблению.
Якобинская диктатура отчаянно нуждалась в хлебе – Париж голодал. Зажравшиеся вандейские крестьяне категорически отказались отдать зерно. Более того, они перебили отряды Конвента и зверски растерзали посланных за хлебом комиссаров. Глумясь, вспарывали животы революционерам, набивали чрево пшеницей и злобно приговаривали: «Вот вам наш хлебушко забесплатно, досыта отведайте!»
– Канальи!
Гош встал из-за стола, его терзала ненависть. Ровно девять лет назад, в проклятом девяносто третьем году, его, сына простого каменщика, ставшего бригадным генералом Республики, отправили с войсками на усмирение мятежного департамента, поднявшего белые знамена с ненавистными золотыми лилиями – символами власти обезглавленного на гильотине короля.
– Несчастный Симон!
Перед глазами Гоша всплыл из памяти бедняга адъютант, попавший в засаду и схваченный самим Жоржем Кадудалем – ражим молодым детиной, особенно зверски расправлявшимся с захваченными в плен республиканцами. И этот упырь постарался во всю гнусность души и своего подлого разума – Симон еще дышал, когда Гош с двумя эскадронами Национальной гвардии пошел в атаку на лагерь бандитов.
Он не узнал своего адъютанта – 17-летнему юноше выкололи глаза, отрезали язык и уши и нарядили в «красные штаны» санкюлотов. Кадудаль лично, как узнали позднее, снял с парня всю кожу от поясницы до щиколоток. Хотя генерал отомстил, приказав перебить всех вандейцев, которые, невзирая на пол и возраст, бешено сопротивлялись.
Даже женщины и маленькие дети с растрепанными волосами, искаженными лицами, распаленные безумной яростью, как озверелые фурии, с лютостью бешеных собак бросались на солдат Республики.
Приказ генерала был выполнен в точности, хотя восстание удалось подавить лишь через два года. Вандея полностью обезлюдела, только черные вороны, вестники горя, каркали на пепелищах…
