– К тетке еду, к графине Браницкой, ваше императорское величество. Она на даче за Гостилицами живет. Меня зовут Ольга Жеребцова, мой муж Александр Павлович служит статским советником в Счетной палате Сената. Всегда к вашим услугам!
Голос женщины стал с придыханием, волнительным, чуточку возбужденным, и Петр от этого взволновался, ощутив, как заходила толчками в жилах кровь.
«Ишь, голосок как задрожал! Никак возбудилась?! А глаза-то как заблестели, будто накинуться хочет… И меня с ходу изнасиловать! Ну что ж, я не против, давненько не мял руками таких цацек! Не девка ведь, а баба, все знает, все умеет…»
Мысли хотя текли насквозь игривые, но осторожность Петр соблюдал и бросил взгляд на казака. Тот мотнул два раза головой, как бы подтверждая слова женщины.
В такой проверке император своим донцам полностью доверял, станичники прекрасно знали все окрестности и их обитателей, а также гостей, которые сюда наведывались время от времени. Этот молчаливый кивок полностью успокоил Петра, и он продолжил жадно оглядывать женщину, лаская ее взглядом.
«Карета пусть стоит на мосту, а ее в седло и в баньку попариться! Муж? А хрен с ним, не стенка, отодвинется. Действительного статского ему дам, и Анненскую ленту через плечо накину. Заслужил, право слово, такую кралю подцепив!»
Однако на горящий взгляд Петра женщина ответила не багряным румянцем ложной стыдливости, а бледностью, что залила ее щеки и переместилась на шею. А глаза, вместо ожидаемого и привычного кокетства, полыхнули нешуточным огнем.
«Ну не хочешь, не надо! Что беситься, я тебя тут насиловать не собираюсь! Поставим колесо и проваливай! – Мысленно Петр попятился, быстро меняя планы. – Странная баба… Жеребцова, Жеребцова… Где-то я встречал сию фамилию, и совсем недавно…»
Петр закусил ус, думая и смотря, как его казаки дружно, в четыре руки, поставили колесо на ось.
«Жеребцова?! Так это та агентесса, что спит с Уитвортом! Почему она себя странно ведет?!»
И тут император услышал характерный щелчок – так ставят револьвер на боевой взвод. И не думая, на одних внезапно проснувшихся рефлексах, Петр рванулся в сторону, выхватывая шпагу из ножен. Словно в замедленной съемке он увидел граненый ствол револьвера, и огненный всплеск на мгновение ослепил его. Что-то горячее обожгло щеку.
– Государь! Изме…
Громкий крик казака оборвался хриплым стоном, выстрелы суматошно загремели. Бородатый «кучер», оказывается, прятал под повязкой уже взведенный револьвер. И сейчас палил в упор в широкие спины не ожидавших подлого нападения донцов.
Первый из казаков получил пулю в голову, мозги забрызгали коляску. Грудь второго станичника пронзили две пули, но он успел выкрикнуть предупреждение. Прогремел третий выстрел, и казак бездыханным телом свалился рядом с убитым односумом.
«Чертова баба! Врешь, не возьмешь!»
Петр рванулся за лошадь, уходя от третьей пули, которую в него пыталась всадить убийца в женском обличье. Будь револьвер в крепких мужских руках, император был бы давно убит. Однако армейский «кулибин» – тяжелая штука, спуск у нее тугой. Вот и дрожали женские ручки, и промах следовал за промахом.
– Ну, падла!
В Петре словно проснулся молодой парень, что когда-то повел в яростную атаку своих гренадер на этом самом ручье, он бросился к лжекучеру, отчаянно выбросив вперед шпагу. Убийца попытался повернуться, вскинуть револьвер, но было поздно.
