Выполняя социальный заказ отдела пропаганды, Андриян Колотушкин написал в конце 20-х годов ряд агитпьес для исполнения в сельских клубах и подвалах жилуправлений силами актива. В них правдиво и доходчиво раскрывается суть теории и практики и руководящая роль в их осуществлении. За пьесу «Аппарат безумного профессора» Колотушкин был награжден именной шашкой, именными часами-будильником, именными хромовыми сапогами, именной лошадью (безвременно павшей) и путевкой в Цхалтубо.
В 1926 году в селе Михайловском Андриян встречает няню Пушкина Арину Родионовну. Тут-то он и опустился в глубины народной лексики. В его творческую практику плотно вошли частушки и колядки (названные так в его честь).
Впервые Колотушкин предстает перед нами как поэт. Осенью 1932 года под обещание стать большим советским стихосложенцем он получает дачу в Переделкине. Однако уже здесь начинается закат короткого романа Поэта и Власти. Весной 1935 года, недопонятый и недопризнанный, вечный бунтарь был переведен из Переделкина в Матросскую Тишину, а позже отправлен на поселение в Снигири. Недолгий флирт Колотушкина с Властью кончился, когда его вызвали на правление и указали, что он не народ, чтобы былины писать. В ответ разъярённый Андриян порезал все сукно в биллиардной.
Сосланный в Снигири, Колотушкин продолжает и там, однако, творить. И буквально через короткое время его снова высылают, теперь уже за неоплату коммунальных услуг. Так рождаются его знаменитые поэтические «Книги странствий», в порядке номеров. Именно здесь и наступил его творчеству полный, как говорится, расцвет.
Много легенд сложено о том, как выжил Колотушкин в голодные годы своих странствий. Клевещут иногда, что под видом борьбы с царизмом он якобы крал овец романовской породы, а в Полинезии и вовсе расставлял капканы на миссионеров… На самом деле прежде всего он получил ярлык на сбор партийных взносов от знакомого старовера в моршанских болотах, но на Тамбовщине был почти настигнут Тухачевским и срочно сменил род деятельности: получил фирман на культурно-просветительскую деятельность в Евразии, которую ему отдали в кормление. Но и это, похоже, неправда. Доподлинно известно лишь, что в эти годы он выменивал на продовольствие свои стихи и эссе об известных современниках. До сих пор в отдаленных скитах и избах-читальнях можно найти эти его произведения, совершенно не стиснутые убогими рамками исторической правды. Но чаще всего Коло пел в пионерлагерях свою песню «Взвейтесь кострами, синие ночи…» и получал за это не только печёную картошку, но порой и компот из сухофруктов.
Всё изменила его историческая встреча с тибетскими ламами. Коло подарил им книгу своих эссе о видных советских партийных и хозяйственных леятелях. Тексты этой книги были признаны сакральными и каноническими и отправлены на гору Кайлас. Благодарные ламы на спинах и закорках перенесли его тайными тропами через Гиндукуш, Тибет и Гималаи. Так перед Колотушкиным открылись новые захватывающие творческие перспективы. Утверждают, правда, что ламы были якобы не тибетские, а андские, тем будто сподручнее было таскать Коло на спинах и закорках. Но это явная фальшивка: что они, андские ламы, дураки, что ли? И зачем андским ламам вообще тексты, и откуда им знать, где священная гора Кайлас? Я вот не знаю, а они знают.
