Она и в гробу выглядела не сдающейся.
Успокойся, мама. Никто не будет больше претендовать на твое первенство. Никто никогда и не претендовал. И твоя гордость отныне может спать спокойно – ты так за нее всегда переживала. Больше чем за дочь… Больше, чем за своих детей… Больше, чем за самое себя.
4.
Она стояла посреди пустой комнаты. Какая она, оказывается, большая! И светлая. Она всегда любила эту свою квартиру, которую мать присвоила, благодаря ее же, дочериным, усилиям. Она любила эту квартиру на первом этаже с окнами на железнодорожную насыпь и жасмином под окном. Она согласна была жить в этой квартире. Она не хотела менять ее ни на какую другую.
Тень матери? Может быть. Но это – ее квартира. И она наполнит ее своим духом. Чистым и светлым. И в этой квартире поселится радость и созидание. Эта квартира послужит еще хорошим целям и увидит еще много хороших вещей и людей.
Посреди комнаты остался стоять только один секретер. И маленький зеленый диванчик. Тоже друг с тридцатилетним стажем. Она решила и его оставить. Он много значил для нее. И был очень удобным. Она снова присела перед ним и открыла нижние дверцы.
Теперь уже с самого края лежали те тетради, которые она не досмотрела прошлый раз. Их было немного. Она взяла первую попавшуюся. В сером переплете.
С самого края листа, внизу справа, на полях, обведенная рамочкой, стояла дата:
«6 месяцев, 1968 год». А вверху – «23 июня 1968 года».
Дождь барабанил по кронам деревьев. В аллеях парка стоял полумрак. Он все сгущался и сгущался. И вот уже стало казаться, что она в глухих джунглях, а высоко вверху… закрывая небо, сплелись все кроны всех деревьев на свете.
Деревья были вековые. Высокие. С густой листвой. Они стояли по обеим сторонам аллеи и действительно закрывали небо. От этого сама дорожка аллеи казалась широкой и просторной, а взгляд, поднимаясь вверх, убегал в высоту крон и утопал в них, но как будто «видел» сквозь них – он знал, что за ними – небо. И пространство расширялось и увеличивалось, и все, что окружало ее, было гигантским и могучим, а она была Дюймовочкой или Алисой в стране Чудес…
Время подходило к закрытию парка. Еще две недели назад в это время здесь было полно народу, и охранники свистками подгоняли людей к выходу. А люди не очень охотно покидали парк и всячески старались потянуть время. Сейчас в аллеях уже никого почти не было. Только когда она подходила к «Самсону», стали появляться одинокие фигурки. Но она свернула в боковую аллею: еще не хотелось уходить. Прошла немного и остановилась. Оглянулась вокруг. Тишина – и снова – никого. Прямые массивные «стены» из аккуратно подстриженных высоких кустов. Кусты стояли так плотно, почти спрессовано, с двух сторон неширокой дорожки, слегка «западая» навзничь, и так далеко простиралась эта живая стена, что ей показалось, что она никогда теперь не выйдет из этой аллеи, и если будет продолжать сейчас продолжать идти туда, вперед, то просто уйдет в никуда.
Но вот справа между кустами показался просвет – и она снова свернула. И снова при взгляде на аллею в одну и в другую сторону, сколько мог охватить взгляд, не было видно ни одной живой души. Такой огромный парк, такие огромные пространства – и ни души!
Дождь все усиливался, но ветра не было совсем. Вся растительность вокруг стояла, вытянувшись и не шелохнувшись. И вдруг быстро начало темнеть.
