Квартира показалась вдруг душной. Стены – три одного цвета и одна, как полагается, акцентная, в крупных тропических цветах, давили. Свет от дизайнерского светильника, привезённого из Франции, беспощадно резал глаза. И вновь навалилось то чувство, от которого она сбежала тогда из кабака, с корпоратива. Чувство безграничного одиночества и беспомощности.
– Алевтина Павловна, проснитесь! Проснитесь же! – молодая медсестричка встревоженно трясла её за плечо. – Вы кричали, у вас всё в порядке? Болит что-то, врача позвать? Да вы вся мокрая, подождите, я вам промокну лицо.
– Нет, простите. Ничего не болит. А который час?
– Так обед уж скоро, вы давно спите, хотя вам и полезно. Попить?
– Да, спасибо. И дайте мне, пожалуйста, телефон и вон тот листочек, на столе, там номер записан.
Провалила Варя задание! Вот и как теперь Панкрату объяснить, что она сделала всё, что могла, но ни врач, ни Алевтина Павловна её стараний и их с Панкратом предложения не оценили, и даже посмеялись над ней. А ведь и правда – хорошее предложение!
Да, дом у неё, конечно, не похож был на роскошные особняки, которые начали появляться в их деревне лет десять-пятнадцать назад: из кирпича, с красивыми ухоженными лужайками и продуманным ландшафтным дизайном, который едва можно было рассмотреть за высоченными глухими заборами. Но Варин дом был уютным, светлым и в любое время года умопомрачительно пах деревом. Панкрат так хитро его перекроил и перестроил, что из покосившейся избушки получились три, пусть и не особенно большие, комнаты и просторная кухня, совмещённая со столовой, где стояла настоящая русская печь.
А особенно Варя любила террасу, тоже деревянную, широкую и с видом на лес. Пол на ней был застелен разноцветными вязаными половичками, она сама их вязала, на внушительном деревянном столе, тоже Панкратовых рук дело, весной и летом всегда стоял кувшинчик с полевыми цветами, с одной стороны стола расставлены были тяжеленные резные стулья, а с другой – удобная скамья со спинкой, заваленная пёстрыми подушками разных размеров.
Но главной достопримечательностью террасы было кресло-качалка, Панкрат подарил его Вариной маме на день рождения и когда мама погибла, Варя долго не могла садиться в него, а однажды, пересилив себя, почувствовала, будто не в кресле сидит, а у мамы на коленях, и с тех пор это её любимое место во всём доме. На зиму кресло переносили внутрь и ставили у печки. Кресло часто появлялось на фото в Варином блоге и собирало лайков чуть ли не больше, чем селфи само́й Вари, что и понятно – не «Икея» вам штампованная, а ручная работа, да какая искусная!
На участке никакого ландшафтного дизайна не было и в помине, зато беспорядочно росли раскидистые старые деревья – яблони, вишни, сливы, абрикосы и груши. Был и малинник, малина поспевала крупная, сладкая, бархатистая кожица таяла на языке. Малину нужно было есть со сметаной, которую все знающие в деревне покупали у бабы Светы, очень уж вкусная сметана (и молоко, и сливки к кофе, и творог) получалась у её коровы с незатейливым именем Зорька.
А ещё было много сирени, по весне она лезла ветками в дом и пахла так, что этот аромат можно было консервировать на зиму. А уж сколько желаний можно было загадать, обрывая цветы с пятью лепестками!
Дорога до Панкрата предстояла долгая, потому что Варя не смогла утром заставить себя сесть за руль и сейчас тряслась в автобусе. Пожалуй, она успеет полистать ленту – аж с пятницы в Инстаграм не заходила! Телефон почти нашёлся в закутке на дне огромного Вариного рюкзака и внезапно зазвонил. От неожиданности Варя вздрогнула, телефон снова поглотило нутро рюкзака, и оттуда он продолжил недовольно издавать звуки, пока она не нащупала его вновь. Номер был неизвестный, Варя приняла вызов и, перекрикивая кряхтение дряхлого автобуса, прокричала:
