Вот истинная цель разговора. Дед изначально знал, что я из центровых, как здесь называют жителей Центра. И хотел выяснить, верны ли слухи про заканчивающиеся медвежьи мясо и жир, являющиеся основой здешнего меню. Сплетни-то тревожные. Учитывая зябкую температуру в Холле, еда должна быть жирной и сытной.
– Охоты не было давно, – нейтрально заметил я. – Вроде больше месяца назад последнего медведя завалили?
– Шесть недель тому как, – вздохнул дед. – Да-а-а… плохи наши дела. И что? Чешутся там касательно следующей охоты?
– Не особо. Просто болтают, – ответил я чистую правду. – Что пора бы, мол, и сходить. Но пока просто разговоры.
– А ты пойдешь? Молодой, сильный, – на меня в упор глянули начавшие выцветать глаза. – И не тупой, что самое главное. Здешняя молодежь только лыбиться может. И больше ничего. Вон… – Морщинистый палец указал на счастливо улыбающегося парня, внимательно разглядывающего узор на ковровой занавеске прикрывающей одну из нар. Узор он разглядывал уже минут пять, ни разу не оторвав взора. И так счастливо при этом улыбался, будто нашел свое истинное жизненное предназначение.
– Я бы сходил, – спокойно улыбнулся я. – Но только не на авось.
– А это еще как?
– В смысле – прежде хочу знать каждую подробность, каждую опасность, что может подстерегать. Соваться туда без знаний – только смерть кликать. А я пока жить хочу.
– Все хотят. И жить, и супчик с медвежьим жиром хлебать. Так… – Старик хлопнул ладонью по худому колену, оглядел Холл, ненадолго задерживая взгляд на тех, кто ему казался могущим оказаться чем-то полезным. Его оглядывание окончилось сокрушенным вздохом и плевком под ноги. Не нашел никого подходящего. И тогда он обратил взор вверх, уставившись на потолок.
– Там твои знания.
– Знаю, – хмыкнул я. – Да только не принимают они посетителей.
Под потолком холла, рядом с решеткой отопительной системы, была подвешена небольшая хижина. Костяные полы и стены, тряпичный верх, пара окошек и даже небольшая веранда, где имелось самодельное кресло с широкими подлокотниками. От веранды шел до стены узкий подвесной мостик. Зрелище удивительнейшее, не каждый день увидишь подвешенную к потолку колоритнейшую постройку. Сейчас окна и дверь закрыты, веранда пустовала. Хозяин изволит отдыхать. Это особенно заметно по подвешенной в начале подвесного мостика картонке с красными буквами «Пошли на хрен!».
В хижине обитал главный охотник и умелец по этому делу, ныне вышедший на покой. Хижину он построил самостоятельно, потратив на это немало лет. Медвежьи кости, части их шкур, выменянные тряпки и деревяшки – все пошло в дело.
О хозяине хижины и ее хозяине здешние обитатели были готовы говорить часами, и в голосе почти каждого слышалось брюзгливое раздражение и отчетливая зависть.
Раздражение прорывалось наружу, когда какая-нибудь старушка или дедушка вспоминали, что до того, как главный охотник вышел на покой, у них в супе было куда больше вкусного разваренного мяса. И что, мол, чего это он вдруг вздумал уйти на покой? Пусть и дальше охотится! Ведь общество хочет кушать!
А зависть проявлялась при обсуждении странной, но ладно построенной хижины и оттого, что она была так высоко. Старики желчно обсуждали привычку хозяина хижины посиживать на веранде и смотреть на жителей Холла сверху вниз, попивая чай или чего покрепче.
Бывший главный охотник уж точно знает все тонкости своего дела и может обучить. Я даже поднимался разок до мостика. Но поглазев минут десять на картонку с недвусмысленным посылом, предпочел спуститься, стараясь беречь еще не зажившие толком пальцы.
