Как долго держала в руках?
Вертела? Сразу отложила? Отложила почему? Потому что штука малоценная или же не хочет заострять на особо ценном предмете мое внимание?
Заодно я узнал, что некоторые шестереночные блоки после небольших манипуляций раскладываются как книги, показывая все свои внутренности. И опять я увидел ожидаемое, хотя и странное – на шестеренках, в пазах и за винтами, имелись следы только начавшей оттаивать красной смазки. А вот чего я не ожидал, так этого того, что Милена нацепит на указательный палец левой руки что-то вроде наперстка и им с большим умением будет остатки красной смазки собирать и тут же тем же «вытирающим» движением о край помещать их в крохотную стеклянную баночку.
Красная смазка ценна.
Очень ценна.
Это абсолютная информация.
Красная смазка настолько ценная, что Милена собирает каждый ее оставшийся меж шестеренок грамм.
Этого я не забуду. Я и сам уже понял, что в здешних технологических реалиях правило «не смажешь – не поедешь» работает даже не на сто, а на все двести процентов. Уверен, что эта красная жидкость присутствует и внутри разбившихся тюремных крестов. Просто она либо остается между кирпичных стенок обшивки, либо же еще горячей утекает на… куда? Да… на стылую землю, где быстро превращается в красный лед. Впитаться в промерзшую землю смазка точно не сможет.
Так… вот и новая внезапная догадка.
Если из таинственного Замка, бункера в бункере, имеется еще один выход наружу, и они устраивают пусть даже изредка экспедиции, то я знаю одну из их приоритетных целей в добыче.
Вслух я не сказал ничего. Зачем?
Я продолжил наблюдать и за следующие полчаса без всяких вопросов узнал куда больше, чем если бы спрашивал что-то и выпытывал. Человеческое лицо всегда что-то говорит тому, кто умеет замечать мелкие детали. Даже непроницаемое бесстрастное лицо скажет многое – на кой черт лепить каменную маску при виде дешевого металлолома? Значит, есть что-то ценное. А когда Милена повернулась ко мне, небрежно накинув на нарты край шкуры, лицо у нее было именно такое – усталое, чуть разочарованное, но в целом без особых эмоций.
– Похлебки? – предложил я.
– Да, – вдруг кивнула она, с легкостью возвращая себя в кресло-каталку. – Немного похлебки, чаю и… сигареткой угости.
– Угощу, – улыбнулся я, отодвигая от стола лишний сейчас стул.
Подъехав к столу, облокотившись об него, она принялась тщательно оттирать пальцы тряпкой, вытащенной из подвешенной к подлокотнику кресла сумки. Затем протерла сами обода и призналась:
– Всюду тащу за собой металлические опилки, пыль и прочую грязь. Ног нету, но повсюду оставляю грязные следы… Смешно, да?
– Ты очень целеустремленная и организованная, – произнес я, протягивая ей сигарету.
– Что-то не уловила…
– Не ищи подоплеки, – ответил я, открывая зажигалку. – Просто наблюдение, что подтвердило то, что я и так знал. Ты очень организованный человек. Ты из тех, кто любое горе уничтожает до предела продуманными и даже идеализированными делами – как важными, так и рутинными.
– Вот как… а бывают идеализированные действия по влажной уборке, например?
– Бывают.
– Тогда я гений уборки…
– И заодно неплохой технарь, что продолжает совершенствовать свои навыки.
– Ты даже не засыпал, а залил меня сладкими комплиментами, Охотник. Ты чего такого хочешь? – Глубоко затянувшись, она, как и я совсем недавно, выпустила струю дыма вверх.
– Просто наблюдения, – улыбнулся я. – Ты шлифуешь навыки технические, а я наблюдательные. Ну как прошел осмотр?
