– Можно спросить…
– Где я все это взял и есть ли еще?
– Вот видишь, какой ты умный…
– Ответ очевиден. Я наткнулся на нечто… – задумчиво покачав головой, будто в попытке подобрать правильное слово, я продолжил: – Нечто странное… что-то вроде наблюдательного пункта. Пара комнатушек, немного оборудования, чуток мебели. Все покинуто, оттуда забрали все, что можно было унести. И судя по следам, покидали то место в дикой спешке. Признаюсь честно – мне там было жутковато. Первые пару часов казалось, что из выпотрошенных стен кто-то бросится.
– Выпотрошенных? – Милена не сдержала разочарования.
– Там все разнесено, – кивнул я, произнося ложь без малейших колебаний. – Явно забирали самое важное и менее громоздкое. Но пара комнат осталась почти нетронутой. И когда я это увидел… знаешь, что я подумал?
– Предполагаю…
– Верно. Я подумал, что жители славного доброго и богатого Замка сделают мне неплохое торговое предложение…
– Мы все жители одного Бункера, – возразила Милена, через плечо бросив быстрый взгляд на нарты с моей добычей. – Все мы живем в одном месте, дышим одним и тем же воздухом.
– Ну да. Пьем одну и ту же воду, и еда у нас такая же.
– Нет, – признала девушка. – Центр и Замок живут богаче. Но… Охотник, а чему тут удивляться? Ты словно не в курсе, как в старом нашем мире дела с этим обстоят. Были и есть муниципальные дома престарелых для неимущих стариков. Были и есть привилегированные дома престарелых для тех, кто в состоянии оплатить себе отдельную комнату с телевизором. А есть дома престарелых, что больше напоминают дорогущие курорты – расположены прямо на берегу океана, где на белых пляжах доживающие свой долгий век люди покачиваются в гамаках между пальм и пьют коктейли из кокосовых орехов. Верно?
– Верно.
– Ты вот живешь… вернее, жил в Центре. Попасть сходу в Замок? А ты заслужил? Ты сделал что-то реально полезное для всего Бункера, чтобы претендовать на место среди элиты? Ты ведь не дурак, Охотник. И я далеко не дура. Мы оба понимаем, как обстоят дела.
– Верно.
– Когда ты прибыл сюда – увидел, как вот типа совсем уж плохо живут старики в Холле. Но ведь это они ленились или боялись дергать за рычаги отопления и освещения. Они за всю свою сидельческую жизнь не заработали почти ничего, чтобы суметь оплатить жизнь в Центре. Верно?
– Верно.
– И несмотря на то, что они Бункеру ничего не дали кроме вечного недовольного ворчания… Бункер продолжает их кормить!
– Вот поэтому я и разговариваю сейчас с тобой, – кивнул я и улыбнулся подошедшей старушке в чистом синем платке, мужском ватнике и длинной черной юбке, явно сшитой из нескольких штанов.
Попросив нам еще чаю и две тарелки похлебки, я вернулся к теме:
– Не спорю, что каждый разумный человек должен заранее позаботиться о своей старости. Понятно, что когда тебе двадцать или тридцать, то кажется, что до старости еще целая вечность. А потом бац… и ты вдруг седой немощный старый пердун, что едва может передвигаться… Не спорю.
– Тогда о чем наша душещипательная беседа?
– Пусть вы и кормили их, пусть предоставили бесполезным нищебродам убежище от холода и зверья… Но это все же не дает вам права относиться к здешнему старичью как к ненужной обузе, – медленно произнес я. – Осознание своей бесполезности убивает стариков быстрее, чем пневмония. Напоминание, что их кормят лишь из милости и они всего лишь никчемный балласт… точит их изнутри, выжигает души. Ты вот лишилась ног, но при этом ты при деле, ты востребована, и поэтому твой дух высок. Ты с оптимизмом смотришь в будущее. Тебя хвалят, называют твои навыки очень важными для всех жителей Бункера… А представь – тебе бы просто пару раз в день подавали бы тарелку жидкой бурды, в качестве приправы добавляя свое едва скрываемое презрение… сколько бы ты прожила, Милена?
