– Акерито руки не распускал? – Я делаю суровое лицо.
– Нет, что ты! Он такой любезный и тактичный. Никогда не встречала такого парня. И имя – такое загадочное и необычное.
Я знаю этот взгляд, улетающий в облака.
– Даже не строй никаких планов насчёт него. На самом деле он скоро уезжает.
– Что? Не может быть! – Ита внезапно садится. – Он ничего такого не говорил.
– В любом случае будь осторожна, я не очень хорошо знаю его.
Особенно после того, что я узнала о другом демоне, этот может оказаться не менее кровожадным. Но в теме, что затрагивает парней, я не особо сильна, поэтому вряд ли Ита станет прислушиваться к моим советам. Приходится уповать на то, что мои слова всё-таки не пустой звук для неё.
Аппетита нет совсем, и не доев ужин, состряпанный Итой, хотя следует признать, он был весьма неплох, я возвращаюсь в комнату. Вспоминая произошедшее несколько часов назад, мне всё больше кажется это нереальным и в лучшем случае явлением из сна.
Сижу за столом и смотрю на солнце, что ещё не собирается ложиться спать. Нужно чем-то себя отвлечь. Я уже и забыла, когда последний раз рисовала. Это совершенно на меня не похоже, но в связи с обрушившимися на меня обстоятельствами было вовсе не до карандашей.
Что бы мне нарисовать? В голове крутится два сюжета. Но драки я и так постоянно рисую, и к тому же другая картинка гораздо отчётливее развивается в памяти. Чёрный карандаш сам выводит линии, делая набросок. И вот уже две фигуры как части одного целого тянутся друг к другу, ломая стереотипы и преграды. Но на самом деле между ними огромная пропасть, которую мне не хочется отображать, пусть её не будет хотя бы здесь, на придуманном рисунке.
– Что делаешь?
Я вздрагиваю и машинально закрываю эскиз. Я и так сидела, согнувшись буквой зю, чтобы кое-кто невидимый и внезапно появившийся не смог заглядывать мне через плечо, а теперь я совсем легла на стол.
– Мама, ты меня напугала!
До меня в скором времени доходит, что это был самый приятный и дорогой голос.
– Ты чего так испугалась? – Она садится на кровать.
– Вовсе нет! Просто я задумалась, и ты так неожиданно появилась. – Возмущаюсь я, сидя в пол-оборота.
– Да я же в дверь стучала, прежде чем войти. Ты в последнее время такая рассеянная.
– Я всегда такая. – Я встаю, чтобы пересесть поближе к маме.
– Ты влюбилась.
Я едва не промахиваюсь мимо кровати.
– Да, что вы обе привязались ко мне? Это не так!
– Ты можешь обманывать себя, но я-то вижу.
Зелёные глаза в крапинку смотрят на меня с умилением.
– Да, с чего вы это взяли? Ничего не изменилось!
– Ты изменилась. Твои глаза. Они светятся. Однако улыбаешься ты не так часто, как хотелось бы.
Неужели это правда? Зоркие глаза Иты и мамино сердце видят гораздо больше, чем я?
– Ну, и вдобавок ты никогда не рисовала картины о любви.
– О, вот это я понимаю основание так думать. – Не могу сдержать иронии. Всё-таки заметили моё «произведение искусства». Но мамина улыбка, как успокоительное для души.
– Так кто он? Ты расскажешь?
– Я и сама толком не знаю.
– Ита сказала, что он высокий, красивый.
Ясно, кто зачинщик этого разговора.
– Да, и это одна из причин, почему я ему не подхожу.
– Но ты же тоже красавица.
– Ты так говоришь, потому ты моя мама.
– Глупышка!
Мама обнимает меня, и я зарываюсь в её кудрявые каштановые волосы.
– Почему ты не рассказывала про него? Иногда мне кажется, ты слишком напугана, это не из-за него случаем?
