Послышался густой звук большого колокола.
– Ко всенощному бдению, – пояснил о. Виталий. – Но у нас есть время, до двух часов ещё сорок минут.
Я взглянул на часы: на них было восемь. Мой собеседник упредил недоумённый вопрос непосвящённого:
– Мы здесь живём по византийскому времени. Оно древнее и способствует настоящему режиму. Как только солнце закатится и живая тварь, за исключением некоторых хищников, укладывается спать, у нас считается полночь. Мы ложимся отдыхать, а через пять-шесть часов, в зависимости от того, какой устав в монастыре, встаём, начинается утреня. Фиксированного различия с европейским временем нет. Летом, когда солнце поздно заходит, разрыв составляет два с половиной – три часа, а зимой бывает семь часов разница.
Снова листаем альбом.
– А-а-а, это я возвращаюсь из Димитровской кельи, – поясняет мой собеседник. – Раньше там метох был от нашего монастыря, но монахи все перемёрли, и место запустело. А я, по состоянию своей духовной потребности, должен побыть немного в уединении. И мне было благословение эту келью поддержать. У меня там свой распорядок: молюсь, читаю, пою, тружусь. Беру отсюда чай, сахар, керосин. Овощи свои, с огородика. Там не жил никто лет пятьдесят, и вот я с Божией помощью и с помощью друзей восстанавливаю дом. Были кое-какие пожертвования, я на эти деньги нанял одного понтийца3. Мы с ним работали от зари до зари: подняли балкон, перекрыли крышу, стены подремонтировали, так что могут ещё стоять. Мне дают в монастыре кое-какие стройматериалы. Шифер вот привёз недавно, теперь надо на место перетаскивать на руках…
– Там и церковь есть в честь великомученика Димитрия Солунского. Иконы в той церкви были ценные, поэтому, когда место запустело, их взяли в монастырь. Я не стал их назад требовать, чтоб не своровали, а сделал иконостас из таких же икон, но бумажных. Покрыл их лаком, стали как старинные. Всё равно украли, пока я ездил в Россию. Наверное, подумали, что настоящие, византийского письма…
– Помимо скитов и келий, здешний монастырь имел ещё несколько метохов. Скит – это фактически маленький монастырёк на территории другого монастыря, келья – домик с церковью, метох – монастырские угодья: сад, виноградник, огород, тоже с братским корпусом и церковью. Скиты св. Илии и св. Андрея пришли в запустение и отошли к грекам. Остался один-единственный метох Крумица. Раньше там жило человек четыреста, а теперь никого не осталось. Некому обрабатывать. Пришлось сдать в аренду…
– Ну, а это мы прощаемся с иеромонахом Антонием. Учёный был муж, жаль – умер пятидесяти лет от диабета. Мы здесь хороним усопших не в гробах, а в подрясниках, бывает, завернём в одеялко – и в могилку. Они у нас неглубокие, в полметра. Через три года разрываем, вынимаем скелет, промываем. Косточки складываем в специальное помещение, а на черепе пишем краской: монах такой-то, годы жизни, нёс такое-то послушание, и череп выставляется в усыпальнице. Чтобы помнили. А могилка освобождается для другого усопшего…
Почти все альбомы были просмотрены и прокомментированы, когда из-за косяка высунулась чья-то голова:
– Служба начинается!
– Знаю, – кратко ответствовал о. Виталий и быстро собрал свои богатства. – Жаль, – сказал он, пожимая мне руку на прощанье, – жаль, что утром уезжаете. Поднялись бы ко мне в келью, отсюда всего час ходу. Буду служить там завтра праздничную литургию.
