Вместе со мной и Джастином был «отпущен на свободу» и Дмитрий Несторович, преподаватель русского языка откуда-то с Великих озёр, прикомандированный к делегации в качестве второго переводчика. Всякий раз, когда кто-нибудь величал его «Нестеровичем», он вежливо, но с достоинством поправлял невнимательного собеседника. Дмитрий Несторович, родившийся в Харбине, по моим предположениям около шестидесяти лет назад, обладал тем рафинированным и милым произношением русского интеллигента, которое мы можем услышать на Москве разве что от старых мхатовцев. Он употреблял обороты речи, считающиеся у нас уже книжн. или устар. Я бы не удивился, услышав от него «сударь» или «милостивый государь», но Дмитрий Несторович, человек деликатный, называл посланцев социализма по имени-отчеству.
Джастин решил перво-наперво заехать к себе домой переодеться и сообщил из машины по радиотелефону жене:
– Я приеду с русским.
Как и множество американцев, он живёт в собственном коттедже, расположенном в пригородной зоне. Внутренность дома, на наш русский взгляд, напоминает хорошую гостиницу: в рационально организованном пространстве комнат нет места для милых душе пустяков и маленького домашнего беспорядка. Может быть, это объясняется тем, что дом ещё не обжит. У Джастина второй брак. Жену Барбару он привёз из ФРГ. Имя для годовалого малыша выбрано со смыслом: американский Уолтер легко преобразовывается в немецкого Вальтера.
Дмитрий Несторович, осмотрев двухэтажный коттедж, навес для двух автомобилей и небольшой внутренний дворик – зелёный газон с проложенными в земле трубками для орошения, пришёл к выводу, что живут здесь люди с достатком выше среднего.
Одна из достопримечательностей усадьбы – высоченный стальной флагшток, врытый в землю возле автомобильного навеса. В Америке обожают флаги, тысячи их знаменуют достоинство многочисленных фирм и организаций. Не исключено, что имеет собственный флаг и адвокат Джастин П. Уилсон. Однако, подняв глаза к небу, я обнаружил над собой самый натуральный красный флаг с серпом и молотом.
Джастин спокойно пояснил:
– Я поднял его в честь приезда вашей делегации. Разрядка.
– А как соседи, ничего?
– У нас в Теннесси люди самостоятельные, можно сказать – себе на уме. Уж если мы что-нибудь задумаем, нас трудно переубедить.
Был ещё вопрос, который не давал мне покоя, поэтому я спросил, указывая глазами на его запястье:
– А двое часов зачем?
– Для атмосферы.
На обратном пути говорим о том, что же такое «настоящая Америка».
– Он считает, что прежде всего это дух фронтира, – журчит над моим ухом голос Дмитрия Несторовича. – Они тут, в Теннесси, стараются мыслить в рамках фронтира.
Я не сразу понял, о чём идёт речь. Ведь фронтир – граница не воображаемая, а вполне реальная, передний край наступления европейских поселенцев Америки на её коренных жителей, индейцев. Солидный американский справочник, обращаясь к этой не самой светлой главе истории, сообщает, что когда белые появились на земле Теннесси, они обнаружили живущих здесь индейцев чироки. Антагонизм, коротко констатирует справочник, продолжался до тех пор, пока большинство индейцев не оказались убитыми или изгнанными со своих охотничьих угодий. Правда, в сегодняшнем цивилизованном мире нашлось место для этнографических поселений чироки и Национального леса того же названия, карта штата пестрит индейскими названиями. Но какой же смысл вкладывается в понятие «дух фронтира»?
