– Ты мне языком потрепи. Барон узнает, так живо сотню плетей назначит, чтоб место знала. А это, значит, ты беспамятный?
– Получается, я.
– Тогда рассказывай, что помнишь.
– Понимаете, выпили мы с друзьями. Потом ещё. Проснулся – никого. Одежды нет. Шёл пешком, пока не вышел к вам.
– И как же тебя зовут? Откуда родом?
– Не помню. Совсем.
– А самое последнее, последнее, что помнишь?
– Последнее? – Последним было то, что он получил сильный удар в грудь и полетел куда-то, а сверху на него летел жёлтый заяц, смешно похлопывая себя по щекам.– Не поверите – жёлтый заяц.
– Да, точно напился. С пьяни и не такое привидится. А что ещё?
– Ничего. Совсем. Очевидно у меня амнезия.
– Кто?
– Амнезия. То есть потеря памяти.
– Учёный. А по морде – деревня деревней. Но, если даже я не знаю таких слов, значит, точно – из благородных. Может, и байстрюк, но из благородных.– Думал староста, задумчиво почёсывая голову.– Баронских байстрюков я знаю. Получается, пришлый. Так ни города, ни деревни своей не помнишь?– Уже вслух произнес староста.
– Абсолютно.
– Нет, значит, и сюда нет. Поживи у нас пока, мил человек. Поспрашиваем, узнаем, тогда и домой отправишься. А жить будешь на окраине. Там недавно изба освободилась. Да и от кузни недалече. Кузнецу помогать будешь, он тебя и кормить будет. Проводи гостя, да языком особо не трепи. Поняла?
– Да что ж не понять. Ты, Луций, как старостой стал, так сразу себя господином почувствовал, не подступишься. Чуть что, сразу плетьми пугаешь.
– Во всём порядок должен быть. Ты же знаешь. За это меня и выбрали, чтобы порядок блюсти. Давай уж, иди. Чай, небось, уж совсем застыл.
Домик ему достался не хуже, но и не лучше. Как он узнал, хозяйка всего седмицу назад представилась, пережив мужа всего на два месяца, поэтому дом не успел придти в состояние заброшенности и обветшалости. Работодатель и кормилец оказался, как и большинство кузнецов, неразговорчив. Кивки головой да пристальный взгляд на тебя или на что-то заменяли ему почти все слова.
– Эллочка-людоедка, какая-то. Только я на Остапа Бендера что-то не очень похож. – Часто думал Грегор, а именно так решил назвать его староста, глядя на кузнеца, и пытаясь понять, что он хочет на этот раз. Ничего, стерпится-слюбится, но только в нормальном понимании, а не как в древней Греции.– Сразу же быстро добавлял Грегор. Неделя сменила другую. Такое положение дел не устраивало экс-террориста – ни одного заказа, ни одного убийства. Душа требовала активных дел, душа требовала перемен. А тут, кстати, ему приглянулся местный бомж. Хотя место жительства у него было, но ленивый был до умопомрачения, и, оказывается, жадный. И это главное.
– Прошка!– На свой манер окрикнул Грегор худенького мужичка с лисьими чертами лица. – Опять филонишь. Смотри, старосте надоест, так кнута выпишет.
– Не-е. Не выпишет. Он мой дядька. Поругает, погрозит и успокоится.
– Хорошо устроился. Никаких проблем.
– Чего? Я господских слов не разумею. Мы простые.
– Мы – Николай Вторый. Ядрёна вошь. Забот никаких нет, говорю.
– Да как нет. Выпить хочу, а денег нет.
– Так заработай.
– Ха, от работы даже кони дохнут, а я хворый. Мне нельзя работать.
– Слушай, хворый, дело есть. Можно денег хорошо срубить.
– Чего?
– Вот же наказание. Можно быстро, не напрягаясь денег заработать. Поможешь мне, четверть денег тебе дам. Ночью поможешь, дорогу покажешь. На месте чуток подмогнёшь. И всё. Утром с деньгами вернёмся.
