Переписка художников с журналом «А-Я». 1982-2001. Том 2 - страница 86

Мне кажется, что я уже писал тебе об АЩ [Алике Щенникове]. Что у него принципиально вырвали обещание не общаться с тобой и не сотрудничать со мной (перед этим за ним долго охотились и поставили его самого и сына в очень сложное положение).

Вижу я его часто, сейчас у него всё более-менее спокойно, но на письма он сейчас вряд ли отважится. Приветы же тебе – самые тёплые и искренние – он передаёт всегда. И. [Иван Чуйков] замордован текущей денежной работой и не может из неё выбраться. Вообще же, у всех наших с тобой друзей денежные проблемы переместились на первое место – от того что жить здесь стало невозможно. Я не подсчитываю, но, на глазок, жизнь за последние годы подорожала не менее, чем в два (а вообще-то больше) раза. Денег нет ни у кого! За пачкой масла нужно стоять не менее получаса. Многие продукты питания вообще не появляются на полках, самые основные – стали дефицитом.

Очень трудно достать масло, творог, яйца, колбасу, окорок, сало, сыр, гречку, фасоль, горох, дрожжи и т. д. Этот список не трудно продолжить до конца листа. И это в Москве! Если же отъехать от столицы – то никаких слёз не хватит… Нет даже картофеля (о бананах и манго я вообще не говорю, с яблоками – и то проблемы).

Впрочем, зачем я тебе это пишу? Это знают все! Люди живут ожиданием катастрофы, тем не менее пока ещё покорны и молчат. В некоторых анонимных организациях появилась такая профессия – слухач. Слухачи ходят с магнитофоном в рукаве по очередям, стадионам, автобусам и другим скоплениям и пишут, о чём толкует гегемон, не готов ли он к Солидарности. Но можно не слушать, я скажу тебе точно – не готов! Пока!!!

Я тебе уже писал, что купил «Опасно» и отличный рисунок карандашом (копия «Горизонта»). Но у меня нет абсолютно никаких идей по поводу того, как это можно было бы отправить тебе. Естественно, что способ этот должен быть в высшей степени надёжным и безопасным, так как рискнуть такой работой (я уж не говорю о деньгах) было бы преступлением. С рисунком проще, так как его размеры чуть больше обычного альбомного листа. Размеры «Опасно» тебе известны. Давай думать сообща.

В своих письмах ты редко пишешь о Серёже [Есаяне]. Как они живут, как Вера, как девочки? Какое участие Серёжа принимает в нашей работе? Передай им от меня самый тёплый привет. Скажи, что я их также люблю и часто вспоминаю. А то, что не пишу, – это моя главная беда: я ведь никому не пишу, кроме тебя (да и то никогда не перечитываю своих писем, иначе у них никогда не было бы шансов быть отправленными).

Ничего не знаю о Сокове и Чернышове, мало о Вадиме [Космачёве], только плохое – о Герловиных (правда, всё из пятых рук). Немного больше о Гройсе, но ведь тоже – мало! Кстати, небольшая просьба: не мог бы ты прислать мне адрес Васи Ситникова. Если добудешь какие-нибудь сведения о нём, напиши. Мой брат был долгое время дружен с ним, но перед самым отъездом между ними пробежал холодок. Брат мой до сих пор переживает, что даже не попрощался с ним.

Как только получу подтверждение, что ты получаешь мои письма, отправлю рабочее письмо по № 5 и некоторые материалы. Но очень важно предварительно, пусть даже ценой долгой переписки, точно договориться, что конкретно нужно (включая иллюстрации), чтобы понапрасну не перегружать наш хлипкий канал, поскольку вся эта почтовая система существует весьма условно и опутана бесконечными предупреждениями и обязательствами (естественно, что все предупреждения и угрозы с одной стороны, а обещания и обязательства – с другой). Два пакета, посланных мною тебе в августе и сентябре (не этим каналом, а с оказией), отобраны, к тому же во втором случае с осложнениями. Меня по этому поводу вызвали в одну анонимную организацию, но я давно уже взял за правило не ходить (даже если очень приглашают), на этом дело и кончилось. Ничего особенного в этих пакетах не было. Но, что обидно, уже в какой раз – злосчастный альбом, точнее негативы. После это пришлось ещё раз переснимать. Ну ладно, бумага кончается (ведь тоже дефицит!), целую тебя. А. и все мои