– Ваша милость, – обратился он к барону, – да хранит вас Господь за благодеяния ваши. Да ляжет печать процветания на весь ваш род.
– Кто ты такой? – перебил его Марк. – И что хотел рассказать о моём брате?
– Моё имя Джон Эртон, и я самый несчастный человек на земле. Здесь я ищу защиты и укрытие от моего хозяина, барона Генри Кендала. Он непременно убьёт меня, если узнает, что именно я помог бежать из темницы его милости барону Эрвину.
– Неужели? – удивился Марк. – Ты ничего не путаешь? Насколько я знаю, всё обстояло иначе, чем ты говоришь.
Джона прошиб холодный пот, и он почувствовал, что жизнь его висит на волоске. Если Хогарту известно то, что произошло на самом деле, это могло означать лишь одно: бывший пленник находится здесь, под защитой брата.
– Итак, – прервал его размышления Марк. – Немедленно говори правду, или я прикажу выбить её из тебя.
– Я долгое время служил Генри Кендалу, – заторопился Джон. – Выполнял разную работу. Чистил конюшни, носил воду из колодца. Также в мои обязанности входило кормить узника в подземелье. Я жалел его, но не знал, чем помочь. Со временем ваш брат начал терять рассудок, и вот тогда я больше не смог смотреть на его страдания. Я снял с пленника тяжёлые цепи. Снабдил его едой и водой в дорогу и вывел за ворота. Потом я понял, что моё сострадание к ближнему грозит смертью мне самому. Его милость Генри Кендал не отличается мягким нравом. Он человек жестокий и скорый на расправу. Тогда я возвратился в подземелье и со всей силы ударил себя по голове железными кандалами. Эта рана говорила в мою пользу: мол, узник сбежал без моей помощи.
– Раз ты обезопасил себя от подозрений хозяина, то зачем пришёл искать защиты сюда?
– Дело в том, что вместе с пленником пропала Матильда, старшая дочь Генри Кендала. А ваш брат Эрвин не всегда понимает, что творит, да простит меня ваша милость. Оказавшись на свободе, он мог совершить что-то ужасное, ведь его разум сейчас в темноте. Вдруг дочка хозяина мертва, и это на моей совести?
Джон закрыл руками лицо и обречённо покачал головой. Марк сидел в задумчивости, не зная, кому и чему верить. Эрвин, и правда, был не в себе. Его поведение не поддавалось объяснениям. Да и дочь Генри Кендала – особа, мягко говоря, странная. История Джона Эртона выглядела вполне правдоподобной, его страх перед хозяином тоже. Вероятно, всё произошло именно так, как он рассказывал, но проверить это было довольно сложно, практически невозможно.
– Вот что, – наконец, решился Марк, – я велю слугам позаботиться о тебе. Пусть накормят и покажут, где спать. Если не боишься работы, можешь остаться в моём замке. Здесь Генри Кендалу не достать тебя, обещаю.
– О, ваша милость, благодарю за щедрость. Вечно буду молиться за вас Пресвятой Деве Марии, заступнице нашей.
Отдав распоряжения относительно Джона, младший барон Хогарт тут же направился в комнату брата. Эрвин сидел на кровати. В последнее время он вёл себя очень странно: ни с кем не общался, избегал сына, постоянно о чём-то размышлял. Годы, проведённые в неволе, повлияли на его рассудок, превратив совсем в другого человека, чужого и непонятного. Марк несколько раз кашлянул, пытаясь привлечь к себе внимание, но Эрвин даже не шелохнулся. Ситуация с дочкой Генри Кендала требовала немедленного разрешения, иначе могло произойти непоправимое. Зная злобный и жестокий характер отца Матильды, приходилось ожидать подлых, непредсказуемых поступков с его стороны. Рисковать семьёй Марк не собирался. Ещё раз с сочувствием взглянув на брата, он сказал:
