Переплывшие океан - страница 5

«Ты же испугалась каких-то медуз.»

Последнюю фразу она сказала с презрением и вышла. На кровати остался ее след, а в комнате – чувство моей вины и жалости.

Пойдем!

Залезем на ворота? Будем стоять, да? На них, и смотреть на сиреневый лед и горизонт? А потом, потом, пойдем к нему, да? И перепрыгнем через форватор, по плавучим льдинам, и побежим к тому рукаву, который видно издалека всегда! Который самый красивый и который в свинцовую погоду кажется проливом к самому Полярному морю! Который так манит меня, тебя тоже?

До него далеко, я знаю, но мы дойдем, я уже почти доходила когда-то. Да, темнеет сейчас рано, и солнце вот-вот уже сядет. Но небо ясное, и выйдет луна, дорогу будет видно, я знаю, я обещаю, пойдем же!

Ах, зачем же ты колеблешься? Зачем ты мне врешь, когда я не могу оставаться? Отпусти, разожми руку, не держи меня, не тяни вниз! Ты что, не видишь? Оно там, зовет меня! Ты не слышишь, как оно поет?

Ты не знаешь, что там, что будет дальше? И что, я тоже! Мы не должны знать. Прыгнем, и если верим, не разобьемся.

Будем идти несколько дней, холода и усталости не почувствуем, будем всегда смеяться, слезы в глазах застынут. И придем к самой кромке воды. Большой и без горизонта! Той, что становится небом.

Она само небо!..

Мы сидим в комнате. Послеобеденный час тишины. Но для нас это еще одна частичка свободы, когда в запертом корпусе мы становимся хозяевами своего времени. 3 часа после полудня. Помощников сзывают на учения, и мы впадаем в неистовство.

Все вдруг становятся дикими. Валире уже стоит на своей кровати, размахивая чьим-то нижним бельем. Нан смеется, но этот смех больше напоминает визг. Визжит вся комната. Я прыгаю к Сал, и мы приступаем к любимой Игре Подражаний.

Первая жертва – Нил. Я ее ненавижу. И поэтому мы все ее ненавидим. Я задираю подбородок выше и увеличиваю частоту голоса до детского, раздражающего звука. Так вечно говорит Нил. Мне не изобразить, пожалуй, ее выцветшую кожу и бледно-красные волоски, ее веснушки и компактную комплекцию. Но я смогу показать ее манеру смотреть на все свысока и неумение придумать достойные оскорбления.

Сал показывает маленькую, полноватую Орино, вечную спутницу Нил. Орино любит ее и следует за ней, как вторая тень. Защищает ее, как собственная мать. Ее мысли в один день сменились мыслями красноволосой Нил, а внешний облик стал напоминать плохо отлитую копию той стервы. В целом, даже несмотря на всю схожесть с Нил, Орино было сложно ненавидеть. Девочки презирали ее. Я же к ней испытывала привычную смесь презрения и жалости. Ту смесь, которая рождается при встрече с любым человеком, бросившего себя ради внимания другого. Ту смесь, что испытываю к самой себе.

Но сейчас мы в игре. Я прыгаю с кровати на кровать, Сал прыгает за мной. Валире машет уже другим бельем, на голове у Нан мой купальник. Все смеются, а я играю роль. Точнее, целых две.

Потому что на самом деле мне не смешно. Возможно, было забавно раньше, но теперь я не могу потерять контроль. Я не могу отпустить серьезность и снова упасть в неистовый смех. Потому мой смех звучит странно, но громко и сильно. Этот смех стоит мне усилий, но я не против. Моя роль здесь – смешить других.

Из коридора стучит проносящийся бег, и за ним бежим мы.

Собрание!

В центре стадиона стояли они – могущественные статуи, толстые и худые, но все массивные, высокие. Их тени тянулись до самых небес и перекрывали рассеянный свет. Мертвые глаза, покрывшиеся со старостью беловатой пленкой, смотрели прямо, но каждый ощущал на себе их сводящий взгляд. И наши руки дрожали.