Михайло Гаврилыч, достав из-под прилавка холщовую сумку и аккуратно уложив в неё проданные вещи, подошёл к Эдит. Та, засияв розовым бутоном, неожиданно для себя чмокнула купца в колючую щетину. Тот растерянно потоптался на месте с подозрительно заблестевшими глазами развернулся и, махнув рукой, направился к своему прилавку. Счастливые от удачных покупок, Эрнст и Эдит направились к выходу с ярмарки и вскоре смешались с толпой. При выходе из порта до их ушей донёсся требовательный окрик:
– Иван!
Разрезая огромным животом-волнорезом идущую навстречу толпу, купец продирался к колонистам.
– Иван! – рявкнул он, встретившись глазами с Эрнстом, и со словами: – Россия. Мороз. Холодно, – купец, сунув опешившему парню мужской кафтан, подбитый мехом, исчез в толпе.
«Какие смешные эти русские, – с теплотой в душе подумал Эрнст, зарываясь носом в тёплый мех. – Снял со своего плеча кафтан и, не раздумывая, отдал его совершенно чужому человеку. Дивны дела твоя, Господи».
Немного успокоившись от бурных событий, Эрнст с Эдит присели на пирсе полюбоваться летней Балтикой. Небольшая волна преданным псом подобострастно лизала тонкие лодыжки женских ног. Берег опустел. Ярмарка, снявшаяся с места цыганским табором, оставила после себя мусорный полигон. Чайки, горестно причитая, острыми лапками закапывали в песок несъедобные отходы. Закончив уборку, они с криком покружили над морем и, спикировав в его тёплые воды, совершили обряд омовения. Две одинокие человеческие фигурки, подставив лица косым лучам июньского солнца, разложив на пирсе приобретённое богатство, старались заглянуть в ближайшее будущее. Слова купца «Россия, Мороз, Холодно» назойливо звучали в голове.
– Мне страшно, там, наверно, очень холодно, если люди это носят, – промолвила Эдит, показывая на купленные вещи.
– А ты надень сейчас и всё узнаешь.
Маленькая женщина с загоревшимися глазами развязала сумку с обновками.
– Отвернись, – последовал нетерпеливый приказ. Эрнст послушно выполнил просьбу жены. – А теперь смотри.
Странно, но в ней почти ничего не осталось от прежней Эдит. Перед ним стояла незнакомая статная русская красавица из народных сказок. Сбросив с головы традиционный немецкий чепец, Эдит распустила копну рыжеватых волос, которые контрастно оттеняли веснушки, рассыпанные морскими песчинками на её бледном лице.
– Какая ты у меня красивая, – задохнувшись от увиденного преображения, произнёс Эрнст. – Тебе не холодно?
– Наоборот, мне очень жарко.
– Ну вот ты и ответила сама на свой вопрос. Если тебе здесь в этой одежде очень жарко, то в России будет просто тепло.
Эдит рассмеялась и, позвенев в ладошках крейцерами, лукаво спросила:
– Марципан?
– Да, моя крошка, теперь – Марципан.
Тонкий запах лакомства почти не ощущался в воздухе уютного кафе. В огромных зеркальных витринах стояли цветные фигурки разной величины и формы. Чего там только не было: корзины с букетами цветов, домики с гроздьями свисающего винограда, красавицы в ажурных туфельках, фигурки различных зверей. Эдит с восхищением рассматривала всё это великолепие. Просмотрев все витрины, она удовлетворённо вздохнула и, капризно сдвинув брови, строго спросила:
– А где марципан?
Эрнст, подавив смешок, серьёзно ответил:
– Сейчас принесу, идём за столик.
Марта, пригнувшись, чтобы её не выперли за дверь, и стараясь не цокать копытцами, улеглась под столом, свернувшись в кошачий клубок. Эрнст, подойдя к стойке, сделал заказ и вернулся с полным подносом разноцветных фигурок.
