– Я ругалась как пьяный кучер, теперь ты не будешь любить меня?
– Я всегда буду любить тебя и обязательно куплю тебе новую юбку, моя маленькая птичка. Мы спасены, ты больше не будешь плакать по ночам. У меня для тебя есть прекрасная новость. Мы едем в Россию, – и, подбросив на руках завизжавшую от радости Жюстин, Эрнст завалился в пыльных башмаках на диван.
– Какая Россия? Говори! – нетерпеливо топнула ножкой маленькая птичка.
Заснуть в эту ночь он так и не смог. Строгий и практичный разум говорил: «Надо ехать. Везде живут люди. Иначе мы здесь погибнем». Осторожная душа от страха неизвестности взывала к разуму: «На край света, в чужую страну, с маленьким ребёнком? Не сходи с ума, ты их погубишь». На таких качелях Эрнст Вальтер прокатался всю ночь.
Утром с мыслями вразброс и с раздвоенной душой он пошёл в Ратушу, чтобы всё досконально узнать о переезде. На площади уже толпился народ, ожидая выхода мэров. Никто ничего толком не знал. Вокруг носились самые невероятные слухи об этой загадочной земле из не выговариваемых букв По-вол-жь-е. Ожидание затянулось. Толпа гудящим пчелиным роем мигрировала по маленькой площади.
Наконец в сопровождении мэров появились вызыватели. Окинув взглядом будущих колонистов, вызыватель начал зачитывать постановление.
– Собраться споро, дабы успеть до распутицы. При себе иметь: повозку с домашним скарбом, имеющихся в хозяйстве животин; малых и великих, плуг, деревянную молотилку, косу, а также посевной материал – белотурку (сорт яровой пшеницы), картофель, семена льна, табака и конопли. Оформление документов, записавшихся в колонисты будет проводиться в канцелярии, вместе с выдачей по восемь шиллингов на душу. Отплытие в Россию из порта Любек.
Переселенцы, пересилив первый страх, собрались довольно быстро. Главное, что они ехали не вразнобой, а сформировавшейся колонной. Люди из одного города уже близкие соседи, а на чужбине это практически родня. Многие знали друг друга с самого детства.
Эрнст уступил желанию жены и взял с собою Марту. Сено ей запасать не надо, практично рассудил он, коза сама себя прокормит, а молоко ребёнку не помешает. Эдит целыми днями что-то укладывала, вытряхивала, перебирала, выбрасывала, украдкой смахивая слезу. Эрнст только диву давался, откуда в этой маленькой женщине, почти девочке, столько сил и жизненной энергии.
Через несколько дней в Зульцфельд прибыл гужевой транспорт для колонистов, оплаченный русскими властями.
– Видите, девочки, как русский царь нас любит, – успокаивая себя, рассуждал вслух Эрнст, раскуривая на маленьком крылечке очередную трубку. – Пастор говорит, что в его жилах течёт немецкая кровь, значит, он не бросит нас в беде в своей огромной России.
Утро выезда на чужбину выдалось солнечным, Зульцфельд хотел навсегда остаться в памяти переселенцев тёплым родительским кровом. Очень дисциплинировано, без суеты и криков, колонисты грузили свои пожитки на огромные багажные подводы. Для безлошадных семей были поданы крытые повозки. Ждали пастора, чтобы получить благословение в дальнюю дорогу. Возницы нервничали: путь был неблизкий, солнце стояло уже высоко.
– Го-то-всь, – нараспев по слогам прозвучала команда с первого обоза.
– Го-то-всь, го-то-всь, – эхом полетело от одного обоза к другому.
Дружно натянулись вожжи, застоявшиеся лошади фыркнули, нетерпеливо роя землю передними копытами.
