Точнее, на свои худые ноги, а у меня таких даже в пятнадцать лет не было. Да что уж там, я вся оказалась, как жердь: тощая и прямая со всех сторон. Всегда мечтала похудеть, но не до такой же степени. Кожа бледная, сливается с белизной снега и даже капельку отливает синевой.
– А это уже плохо. – Подметила на ходу.
С телом все стало понятно – не мое. Молодое и тощее, а его обладательница, либо смертница, либо нищая смертница. В такую погоду, в одной ночной рубашке, без шубы или телогрейки, в конце-то концов. Безобразие! О босых ногах, хотела бы не думать в тот момент, но ощущения не позволяли этого сделать.
Обхватив себя тоненькими ручонками, за костлявые плечи, старательно терла кожу и прыгала с ноги на ногу, стараясь хоть немного согреться. Изо рта вырывались облачка пара, я понимала, что если не начну двигаться, повторная смерть неминуема.
Я бы поплакала о прошлой жизни, о потерянном времени, да и вообще, поплакать не мешало бы, а то что, как не женщина?! Тут целая трагедия: померла, нежданно, негаданно, и не одной слезинки, даже истерику закатить некому. Время для этого было не подходящее.
– Все потом, когда выберусь из снежного ада. – Решила для себя, пытаясь быть храброй.
Почему девица, в чье тело я попала, валялась в сугробе, удалось понять довольно быстро. На лбу отчетливо прощупывалась внушительная шишка, при прикосновении к которой, голова взрывалась адской болью, а в глазах темнело. Поэтом же меня покачивало из стороны в сторону.
В таком состоянии далеко уйти я бы не смогла при всем желании, а уходить нужно было и срочно. Обморожение это вам не шутки. Да и к реальному медведю я не стремилась попасть, зверье если и ждало меня, то только в качестве обеда.
Покрутившись вокруг своей оси, заметила следы человеческих ног, припорошенных снегом.
– Если подумать, в таком одеянии девушка не могла долго пролежать в сугробе и не превратиться в сосульку, значит, падение было относительно недавно и эти следы принадлежат ей. – Рассуждала, пытаясь понять, в какую сторону пойти.
Босыми ногами долго не побегаешь в такую погоду. Значит, бежать, откуда бы ни было, она долго не могла, физически это невозможно. А вот в причинах такого поступка еще предстояло разобраться.
Грешным делом, подумала, что девочка с головой не дружила. Ну, кто ж станет бросаться в бега практически, в чем мать родила? Видимо, было что-то другое, чего я пока не понимала.
Низ платье быстро намок и потяжелел от снега, а верхняя часть совершенно не грела в такую погоду. Пройдя не больше ста метров, едва чувствовала ступни. Я всерьез начала молиться, чтобы впереди была деревня, в которой можно согреться и поесть.
Желудок заурчал, стоило только подумать о сочной курочке, запеченной в духовке, и молодом, отварном картофеле, посыпанном свежим укропом. Однако, как бы сильно я ни любила еду, звук был чересчур громким, даже оглушающим.
Сглотнув, вставший поперек горла, ком, медленно без резких движений, обернулась и столкнулась взглядом с источником звука. Огромная белая махина, с толстыми лапами и массивными клыками, смотрела точно на меня. Медведь замер между деревьев и не сводил с меня плотоядного взгляда. Черные глаза, смотрели в самую душу.
– Не ешь меня, я костлявая, – залепетала елейным голосом, – подавишься ведь. – Сморозила очередную глупость.
Говорят, когда встречаешь медведя, нужно стараться выглядеть больше, чем он, и громко кричать, отпугивая хищника. Хотела бы я посмотреть на этого советчика, столкнись он с этим мишкой, будучи моей комплекции. При всем желании могла напугать разве что ежика, и то, нужно было хорошенько постараться.
