Когда Бася решительным шагом, можно сказать, ворвался в кабинет отца, родитель чинно восседал в своем кресле и читал кулинарный журнал, перелистывая глянцевые страницы.
— Ты только глянь, — заметил отец, не взглянув на сына, но прекрасно зная, кто именно вошел в кабинет. — Лобстеры нынче в моде. А мне так наши раки ближе. Что думаешь?
— Бать, ты девчонку куда отпустил? — не стал юлить сын, единственный родитель знал отпрыска как никто другой, и поэтому Васька не видел смысла вести беседы вокруг да около.
— Какую? — хитро прищурился Барычинский, не поднимая головы и не отвлекаясь от чтения.
— А у нас тут много девчонок? — Васька уже начинал кипеть.
— Алевтина, Марь Дмитриевна и Катенька еще, — перечислил Пал Палыч весь малочисленный женский коллектив. — Все трудятся на благо ресторана под крылом Михалыча.
— Вот только не нужно из меня дурачка делать! — взревел Василий.
— Ты, Василий, обороты сбавь! — рявкнул отец, стукнув кулаком по столу, одаривая сына тяжелым взглядом. — Я тебе не пацан сопливый!
Василий выдохнул, чуть прикрыл глаза рукой, потер переносицу, успокаиваясь.
— Извини, пап, — хмуро изрек Барин. — Чет нервы шалят.
— Подсадила, гляжу, тебя пигалица твоя, — задумчиво проговорил Пал Палыч, внимательным взглядом изучая напряженное лицо сына, и прежде чем он успел что-то возразить, добавил: — К тетке уехала. В деревню. Через два дня обещала быть.
— В какую деревню? — переспросил Барычинский, присаживаясь на диван.
— Не сказала, — ответил отец. — А ты, Васька, слушай, что скажу. Не для обид девочка, не для игр. Хочешь бабу, сам знаешь, где искать. А за нее я тебя выпорю, не посмотрю, что лет под тридцать и сын единственный. Понял?
Васька долго смотрел на отца, будто вникал в смысл сказанных им слов. А потом, молча, вынул сигареты из кармана, и собрался было прикурить.
— И завязывал бы уже, — хмуро заметил Пал Палыч. — Во, держи. Скушай лучше ферментов счастья.
Барычинский-старший вынул из верхнего ящика стола шоколадку и бросил ею в сына. Васька, словив летящую в него плитку, покорно спрятал пачку обратно в карман. А с шоколадкой выпил чаю в компании с отцом.
***
Поезд, на котором возвращалась Груня от тетушки, казалось бы, полз. Грунька так сильно хотела оказаться в городе, как можно скорее, что и не обращала внимания ни на кого вокруг. Дорога от вокзала до дома тоже показалась длиною в вечность. И только в своей комнате, куда девчонка буквально влетела, Грунька застыла, стараясь перевести дыхание.
Розы были на прежнем месте. Бабушка исправно меняла воду и подрезала стебельки, чтобы дольше простояли и не увяли. Легко пробежавшись кончиками пальцев по уже распустившимся бутонам, Груня улыбнулась. И выдохнула. Как же, оказывается, приятно, вернуться домой.
Учеба пронеслась, словно одно мгновение. И Груня, гораздо раньше обычного оговоренного с Пал Палычем времени, уже бежала в ресторан. Словно маленький, рыжий и широко улыбающийся ураганчик, девчонка ворвалась в «Барин», приветствуя коллег радостными улыбками, взмахами ладошки и кивками.
Быстренько переодевшись, Груня помчалась на кухню. Михалыч уже колдовал в своем царстве, а увидев рыжую девчонку, заулыбался. Отложив нож, которым шеф-повар мелко нарезал украшения для очередного шедевра, мужчина приблизился к Груне.
— Ох, и скучали мы по тебе, Грушенька! — удивил девочку Михалыч, да так, что она мило засмущалась. — Но ты не расслабляйся, девочка! Вот, неси начальству. Ждет, оголодало там совсем.
