Мы даже однажды убили полдня, но подсчитали, что во всем колл-центре таких, кто родился в Москве… знаете, сколько? Четырнадцать процентов! Ну, может, еще чуть-чуть тех, кто из Подмосковья и ездит каждый день оттуда. И все!
Нет, я понимаю, что это уже заезженная тема – Москва не резиновая и все такое. Но это Великое переселение народов мне что-то напоминает. Знаете что? Службу в армии, на которую призываются все (независимо от половой принадлежности) по окончании школы. Кто-то, как в реальной жизни, косит от этого призыва – и остается спиваться на своих малых родинах. Но в основном, по-моему, все радостно принимают присягу и стартуют к месту приписки – в Белокаменную. Причем в этой армии все поголовно мечтают устроиться на сверхсрочную.
В этот момент в кабинет кавалерийским шагом вламываются ядовито-розовые джинсы. Это, разумеется, Мирра.
– Привет! Как живешь? Альфия не обижает?
– Обижает, конечно! А я ее.
– Ну, совет да любовь, – вгоняет шпильку Мирра. – Прикинь, что один наш новенький отмочил! Мы просматриваем письма по заказам денег в отделения. Это чудо – его Никита зовут – принял заказ, потом отзвонил в хранилище, как положено, все о’кей. А в письме пишет: «Согласовано с хренилищем»! Это как тебе?!
– Может, очепятка?
– Ты меня за дуру держишь?! Так даже дедушка Фрейд не опечатывался! И ведь при этом хранилище в копии стоит! Ты же знаешь, какие у нас с ними сейчас отношения! Надо бы этот разговор прослушать.
– Зачем, Мирра? Чтобы услышать, что он звонил именно в хранилище, а не в хренилище? Или ты думаешь, что клиент настаивал: напишите, дескать, мой заказ как-нибудь поприкольнее?!
– Очень смешно! Ты понимаешь, что это мат в официальной переписке?
– «Хрен» – это не мат.
– Нет, это мат!
Миррушке уступать нельзя. Ни под каким видом. По опыту знаю.
– Это слово даже в русской классике есть. Значит, не мат!
Спорный тезис, ну да ладно. Прокатит.
– У кого это в классике есть такое слово? – уже сбавляет обороты Мирра.
Ага, как будто она ее читала, русскую классику. Я делаю максимально уверенный вид, как будто у меня три филологических образования. Плюс восемь боевых командировок во Вьетнам.
– У Шолохова! – блефую я.
Уж его-то она точно не читала. Наверняка от одного объема падала в обморок.
– Какие все образованные… А я бы разговорчик прослушала. Молодняк учить надо, они тогда работают бодрее, – говорит Мирра, уже остыв и направляясь к двери.
– Я твои методики очень хорошо знаю, – прочувствованно говорю ей вслед, вспоминая, как она в свое время «бодрила» меня самого.
Тут у меня звонит телефон. Оказывается, Стэн.
– Привет! Ты не забыл, что у нас сегодня ночная репа?
– Мм… Забыл… Напомни, во сколько?
– Как в тот раз, с двенадцати до шести. Я хотел спросить: ты можешь в этот раз скинуться? Сегодня моя очередь будет, но у меня по лавандосу совсем тухло.
– Могу, наверное. Отрабатывать будешь!
– Не вопрос!
Пока мы со Стэном треплемся ни о чем, кабинет потихоньку заполняется коллегами. Наконец, мы прощаемся, я кладу телефон на стол, открываю Nice – программу, в которой фиксируются все разговоры операторов с клиентами, – и надеваю наушники. Похмело вроде бы рассосалось, вот только, получается, сегодня ночью не спать…
Да и какой тут сон, если всякие сальные голоса по ночам терроризируют?
– Пикник? – кричит Альфия, влетая в комнату и на ходу разговаривая с кем-то по мобиле. – А то, все в силе! Прикинь, чего наши придумали: замутить пикник в русском стиле! Не, без кокошников! Ну, всякие сарафаны, вышитые скатерочки, посуду кто-то обещал принести под хохлому…
