Перо в её руке. Женские письма – женские судьбы в XVIII веке - страница 6

Объявлять о вашем приезде я никому не стану, а людям, с которыми вы поначалу будете встречаться, скажу, что вы девица из моей провинции, желаете уйти в монастырь, а я предложила остановиться у меня, пока вы не изберете подходящий. В свете я не просто буду говорить о вас учтиво, но и стану всячески отличать вас, чтобы сразу приучить других выказывать должное уважение. Я открою свои истинные намерения лишь очень тесному кругу друзей, а три, четыре или пять месяцев спустя мы обе, и вы, и я, будем знать, как нам живется друг с другом, и сможем вести себя свободнее. Я никому не подам повода думать, что желаю ввести вас в свет, ибо намерена заставить других самих желать этого, и если вы хорошо меня узнали, то должны верить в то, что я буду относиться к вам со всяческим уважением, но положитесь на мое знание света. Если сразу объявить, что вы поселились у меня, люди не будут знать (даже окажись я куда более знатной дамой), как надобно с вами обходиться: одни вообразят, что вы моя дочь, другие решат, что вы ищете в моем доме каких-нибудь милостей и проч., и начнут отпускать на сей счет дерзкие замечания. Вот почему люди прежде всего должны узнать ваши достоинства и приятность вашего обращения. Вы этого легко достигнете – мы с друзьями поможем в этом; но нужно приготовиться терпеливо переносить скуку, которая ждет вас в первое время. Есть и второе обстоятельство, о котором я должна с вами объясниться: малейшее притворство и даже малейшая неискренность с вашей стороны будут мне нестерпимы. Я от природы недоверчива, и все, в ком я полагаю хоть малейшее притворство, кажутся мне так подозрительны, что я уже не могу открываться им. У меня двое близких друзей: Формон и Д’Аламбер, и я всей душой люблю их не столько за их приятность или дружбу ко мне, сколько за их исключительную правдивость.

Я могла бы отнести к этому числу и Деврё [ее горничную], поскольку подлинные достоинства всех делают равными, и для того [sic!] я ценю ее больше, чем всех владетельных особ в мире. Таким образом, моя королева, надобно решиться держать себя со мной с величайшей искренностью и прямотой, без околичностей или преувеличений, одним словом не отклоняться от истины и никогда не терять одну из величайших прелестей юности, а именно бесхитростность. Вы остроумны, веселы, вам не чуждо чувствовать; все эти качества сделают вас очаровательной, если станете вести себя скромно и естественно, то есть будете сама собою.

Я совершенно уверена в вашем бескорыстии, и для меня это еще одна причина сделать для вас все, что будет в моих силах.

Когда увидитесь с г-ном Д., уведомите меня, чем закончился ваш разговор. До тех пор пока я не буду этого знать, мне больше нечего сказать вам.

Деврё показала мне ваше письмо к ней; оно исполнено дружеских чувств, но вы столько раз употребили в нем слово «мадемуазель», что это все перечеркивает. Можете счесть меня слишком суровой, но клянусь вам, я безжалостна только к тому, что идет вразрез с искренностью. В этом отношении я не знаю пощады. Прощайте, моя королева; вы можете показать это письмо нашему другу. Я не имею от него тайн.