– Жень, посмотри на себя сейчас в зеркало, – благо, он стоит вполубок к нему.
– Не буду я никуда смотреть! – кричит он и убегает из комнаты.
Вчера я пыталась его сфотографировать. Когда он понял, что я собираюсь сделать – выхватил у меня фотоаппарат и убежал на улицу. А мне ведь просто хотелось показать ему самого себя…
Честно говоря, так и хочется порой приложить к нему термин «одержимый». Тем более, что буквально через минуту он напрочь забывает, что сам же мне говорил. Особенно, если слетевшее с его губ противоречит христианским догматам.
Благодаря Жене я открыла новый вид ревности: духовную ревность. Это когда один «спасатель» души моей ревнует к другому.
Раньше Женька ревновал к Андрюшке – по плоти. Это было неприятно, но терпимо и, в общем-то, понятно. Когда же я сблизилась с братом Виталием, оказалось, что ревность плотская по сравнению с теперешней, духовной – цветочки.
– Да кто он такой, твой Виталий?! – в гневе кричит Женя.
– Виталий – человек глубокой, искренней православной веры. К тому же умный, т.е. может облечь в слова то, что чувствует и передать так, чтобы слушающим стало понятно, – объясняю ему.
– Видел я его! – еще больше сердится Женя. Он уже ходит из кухни в коридор и обратно – верный признак крайнего возбуждения. Пальцы «трепещут», находятся в постоянном движении. Ох, сколько же неприятных воспоминаний сразу приходит на ум при виде «суеты» в руках!.. – Видел! Он у нас при храме жил. Киоты делал. Я с ним дрова рубил для Крестного Хода. И нету в нем веры. Нету!
– Ты с ним сколько общался? Два часа? – переспросила я.
– Мне было достаточно, – отмахнулся Женя. – Гордыня в нем – да, есть. А веры – нету.
…Ферма в Першино. Сидим с Виталием у костра. Он – управляющий фермы при приходе батюшки Владимира. Черные джинсы, заправленные в армейские ботинки, черный свитер с глухим воротником, темно-серая телогрейка, черная шапка, длинные, собранные в хвост волосы за спиной, не очень густая черная борода. Глаза яркие, голубые, пронзительные. Взгляд прямой, жесткий. Под таким взглядом очень сложно, почти невозможно врать. Кажется, насквозь видит. Это брат Виталий. Он всегда одинаков. И два года назад – такой же, как и теперь.
– Я помню Женю, – говорит он мне. – Ну, что я могу сказать… Ты странного ничего не замечала в нем?
– Замечала, – говорю я. – Он себя старцем великим мнит.
– Ага, – соглашается он. – Я еще тогда приметил в нем это, остеречь хотел. Но да видно, дьявол не дремлет… Это называется «духовная болезнь». Про Вениамина знаешь?
– Ну, священник у нас на приходе был такой. Только его потом отстранили, кажется, и другого поставили, – припомнила я.
– Да, – кивнул головой брат Виталий. – А знаешь, почему его отстранили?
Я пожала плечами. Не знала.
– Есть такое явление, болезнь такая. Младостарчество называется. Когда человеку, особенно из духовенства, вдруг начинает казаться, что он – старец. Вот наш Веня заболел. Сначала терпели, пальчиком грозились, думали, перебесится… Но дело хуже пошло. Внутри церкви назрел раскол. Там как стало? Либо по слову Вениамина (как Вениамин считает), либо никак. В ересь его, инакомыслящего. А то, что мнение Вениамина порой входило в противоречие с мнением церкви – это уже вторично. Вот и твой Женя такой же. Но судить нельзя. Здесь лучшая помощь – молитва.
– Но как же так? – снова говорю я. – Женя говорит, у него «Иисусова молитва» идет… Разве она может идти у больного духовно? И разве не отгоняет она бесов и все такое?
