Бросив огромные свёртки в контейнер с сухим мусором, Ольга, в одной куртке побежала обратно в парадную, мимоходом кивнув старухе в изысканно-бордовой беретке и пальто с гигантской серебряной брошью, что восседала на лавочке в скверике – но та отвернулась и на кивок никак не отреагировала. «Ну и ладно» – думала Ольга, взбегая на третий этаж и ощупывая в кармане холодные ключи. Сегодня всё шло совершенно не так, но это не повод, чтобы опускать руки.
Дома она принялась за нехитрый ужин в виде яичницы с ветчиной, но сперва развела заранее припасённое удобрение и как следует полила фикус, а ещё пододвинула его ближе к батарее, решив, что ему холодно. Она ела яичницу, сидя за столом с поджатыми ногами, и отгоняла воспоминание о завтраке Максима, что точно так же возлежал на этом столе в тот день, когда они с отцом пришли сюда на просмотр. Еще она размышляла о том, что у батареи для фикуса может быть слишком сухой воздух, и будет нелишним опрыскать его листья из пульверизатора.
Справившись с яичницей, она отправилась в ванную, где долго отмокала в тёплой, почти горячей воде – настолько, что зеркало совершенно запотела, а помещение наполнилось клубами белёсого пара. Ей отчаянно хотелось смыть с себя ментальную вонь от содержимого ассинезаторной машины, что вылила на её голову сегодня Марина, гелем для душа, который наполнял ванную персиковым ароматом и пузырьками пены. В течение рабочего дня она подходила к ним с Тимофеем ещё два раза – но ничего не говорила, только молча качала головой и закатывала глаза. Вероятно, она заметила урон, что нанесла нервной системе Ольги, и опасалась, как бы та не вцепилась ей в волосы и не поломала идеально зализанный блестящий пучок.
Хорошенько попарившись в ванной, Ольга решила сразу лечь спать, чтобы набраться сил перед новым днём в логове ведьмы. Она навалилась на рыже-алый диван, что остался ей в наследство от Максима, и он с подозрительным треском выехал вперёд. Постелив на него заранее привезённое в выходные бельё, Ольга переоделась в светло-розовую пижаму и забралась под одеяло. Лежать было странно и неудобно – еще бы, подбодрила она себя, ведь она была впервые в этой квартире и на этом спальном месте. Скоро она привыкнет – и к новому дивану, и к Марине, и к Петербургу, а пока уровень стресса хоть и слишком высок, но вполне объясним.
Резко вспомнив о том, что хотела, она села и, хлопнув себя по лбу, вслух громко произнесла:
– На новом месте приснись жених невесте!
После этого она погасила лампу на комоде и снова улеглась в кровать. Проезжавшие по улице автомобили светом фар чертили на потолке полосы и играли бликами на печных изразцах, а Ольга всё разглядывала причудливую пляску света и не могла уснуть. Когда она парилась в ванной, ей казалось, что она невероятно устала и уснёт, едва коснётся головой подушки, но на деле всё оказалось иначе. Сон не шёл, и она крутилась с боку на бок, борясь с желанием взяться за смартфон и поскроллить новостную ленту, ибо знала, что от этого ещё больше взбодрится и усугубит свою бессонницу.
Наконец она легла на спину и, вытянувшись, разрешила себе подумать о том, о ком запрещала себе размышлять весь вечер – о Тимофее. Весь день он был с ней очень мил и обходителен, дал задание, подходящее для уровня джуна, или по-русски начинающего, а во время обеда ходил с ней в близлежащее кафе, где они продолжили беседу о гностических откровениях в книгах Виктора Пелевина. Ольга призналась самой себе, что ещё ни с одним молодым человеком ей не было так легко вести беседу, ни в ком она не видела столь гармоничного сочетания острого ума и доброго сердца. Тимофей ей очень понравился, это было настолько очевидно, что глупо отрицать.
